Отца у Стёпы не было не потому, что он умер или уехал к другой женщине. А потому, что Серафима Карловна сама, своими руками упекла его за решетку. Надолго. За все страдания, причинённые ей этим грубым невоспитанным животным. И в этом ей помогла ее профессия. А другие мужчины, не зная о ее особенности, как-то быстро исчезали и растворялись в серых промозглых сумерках. После первого же проявления ее симпатии. Да, я совсем забыл вам сказать, что Серафима Карловна уже 20 лет как работала городским Судьей.
Чубчик
Собираю сына на день рождения его одноклассницы. Жду, когда выйдет из ванной комнаты.
– Надень шапку.
– Не буду!
– Еще как будешь.
– Почему ты мне всю жизнь хочешь сломать?
– Как это «всю жизнь»?
– Ну, чубчик. Я его целый час причесывал.
Смотрю, и правда, произведение высокого искусства, созданное Мастером с помощью слюней и расчески. На моем лице восторг и восхищение:
– С таким на улицу нельзя, тебя сразу украдут.
Вижу, сын доволен, что оценили. Берет шапку, «тяжело» вздыхает:
– Ну, ладно, у них же есть там ванна?
Суд
…А потом случился суд, и Жанна Петровна, в одной ночнушке, предстала перед суровым мужиком с бородой. От мужика пахло попкорном. Из-за того, что Жанна была без косметики, она чувствовала неловкость, словно стояла голая на плацу во время парада.
В руках у мужика было несколько листиков, выдранных из блокнота, заполненных мелким школьным почерком. Мужик дочитал последний, скомкал их, потер друг об дружку и сунул в карман. Спрашивал он непонятно, но, к удивлению Жанны Петровны, ей все было ясно. О ком и о чем он спрашивает.
– Скажите, договор с автором подписан?
– Да, конечно.
– Сроки выплат там указаны?
– На что вы намекаете?
– Я не намекаю. Автор работу выполнил, вы ее две недели назад приняли, есть акт, так? Почему бы не заплатить?
– Слушайте, авторов много, а я одна. Праздники, то да се. Сейчас вон дачный сезон начался, у меня рассада. Потом май, сами понимаете, никто не работает, а потом руководство на острова улетает. Пусть не переживает, все ему выплатят.
– Он и не переживает. Вернее, уже. Не пережил.
– Ну, я-то тут при чем? Это к его докторам вопросы.
– А сразу это сделать было нельзя?
– Вы не понимаете. У нас серьезная организация, все делается основательно, без суеты. К чему эта блошиная мельтешня?
Из глухой беспросветной калитки вышел еще один мужик, помоложе и без бороды. Прислонясь к забору, сунул в рот травинку, стал слушать.
– А вы можете предположить, что у автора семья, ее кормить надо?
– Я что, мешаю? Пусть кормит. Видела я его на фестивале, морда хитрая, глаза наглые, небось три квартиры сдает.
– Не было у него квартир. Но, ладно, скажите честно, за что вы его так не любили?
– А чего он? Три раза мне в фейсбуке* (прим. – принадлежит Meta, признанной в РФ экстремистской, деятельность запрещена на территории РФ) лайк не поставил. Думает, я не вижу. Ага… А когда я стих написала, он мне в комментарии «ну-ну» ответил. У-у, рожа противная!
– Действительно, негодяй.
– Денег ему. Зараза!
– Ну, теперь-то че? Теперь все, уже не надоть ему.
– Сейчас так не говорят. Надо говорить «не нужно».
Мужик, который помоложе, выплюнул травинку, зевнул. Второй, который задавал вопросы, повернулся к нему:
– Да она святая. Что будем делать?
– В Рай ее. И не будем медлить, пусть к третьему тысячелетию уже к дверям подойдет.
Произнеся это, мужик отлип от забора, подошел к Жанне Петровне и сказал ей, показывая рукой куда-то за ее спину.
