Угольки в камине - страница 3

– Тут недалеко, как раз успеете.

Оба мужика зашли в калитку, оставив Жанну Петровну снаружи.

Она услышала, как в замке провернули ключом. Кто-то посмотрел в глазок и сказал:

– Стоит еще.

– Пусть стоит, – ответил другой голос, – стоять не возбраняется.

Жанна Петровна услышала, как их шаги, скрипя по песку, удаляются, удаляются, и вот, стало совершенно тихо.

Ей вдруг стало зябко и одиноко. Она обернулась. На противоположной стороне реки был виден длинный дощатый барак, с надписью «Рай» по всей стене. Гавкала привязанная собачка, но ее лай, из-за ветра, долетал гораздо позже изображения. Через речку был перекинут подвесной мостик с прогнившим настилом. На одном из канатов сидела огромная ворона, канаты под ней прогнулись и скрипели, все сооружение слегка покачивалось. Надо было идти.

Крымские мотивы

Когда холодно и не знаешь, будет ли завтра, вспоминаешь тепло. А так как память не имеет редактора, то и воспоминания скачут безо всяких жанров и драматургии.

Однажды, очень давно, три жизни тому назад, я был в Крыму, отдыхал в своем любимом месте, небольшой бухточке под названием Новый Свет.

Через неделю, как водится, с моего московского лица сошла городская трупная синева, я основательно обгорел, руки перестали трястись, суставы болеть, а глаз дергаться. То есть плоть моя уже не разлагалась, и я уже не был похож на благородного столичного зомби. Я даже немного одурел от прилива здоровья, свободного графика, солнца и вкуса морской соли на губах. В моем мозге выключились те отделы, что отвечали за ежедневное «как жить дальше», он перестал булькать, загустел и стал обычным студнем курортника. И тогда я стал, наконец, обращать внимание на окружающих.

Наблюдать бесплатно за людьми в неестественных условиях летнего расслабона – мое любимое занятие. Люди на курортах совершенно другие, чем в обычной жизни. Они мне даже нравятся.

Набережная там небольшая, примерно полтора километра. По ней хорошо гулять туда-сюда босиком, в одних плавках, по привычке делая вид, что тебе «куда-то срочно надо». А когда вся гуляющая толпа делает вид, что им «куда-то надо», это забавно. Туалеты теперь платные, и одичавшие на природе курортники справляют нужду прямо под кустами магнолий и в газонах.

Проходя мимо летнего кафе, я ощутил холодную волну ненависти и презрения. Осмотревшись, я увидел классическую картину.

На фоне хамоватых чаек и обвисших от безветрия тюлевых кружевных занавесок, за столиком сидела девушка лет сорока, являя собой миру картину «Барышня-Хемингуэй», или «Девушка с ноутбуком и чашечкой капучино». Она изредка печатала что-то одним прозрачным пальчиком, а в перерывах презирала и ненавидела проходящих мимо мужчин.

Не знаю, что являлось генератором изливаемой ненависти. Голодное детство, трехгодичное рабство в гареме кастрированного султана или встреча с альфонсом-геем, обокравшим ее семью, – но потоки были ощутимы и действенны. Мужчины подсознательно обходили ее столик стороной, на что указывала с утра протоптанная на газоне с филюкциями тропинка.

Я тоже обошел ее стороной и, зайдя в кафешку с другой стороны, сделал вид, что хочу что-то заказать. Присев за соседний столик, я извернулся и, потребовав у официантки стакан лимонада, заглянул через плечо барышни в ее ноутбук. Что я ожидал там увидеть? Не знаю, но мне срочно надо было понять, кто она. Чтобы знать.

Раскрою секрет – в моем мире я бог и мне все должно быть ясно про персонажей, населяющих мой мир. Потому что если я потеряю контроль, они выйдут из схемы, и мне снова придется включать Везувий или устраивать Потоп, а это хлопотно.