На раннем этапе развития Древнерусского государства действовали нормы обычного права. С усилением роли государства все в большей мере возрастало значение законодательной деятельности князей, появились письменные правовые акты, определявшие привилегии господствующего класса и защищавшие их интересы. Одним из них является Русская Правда, имеющая три редакции: Краткую, Пространную и Сокращенную. Краткая Правда состояла из двух частей – Правды Ярослава (30-е гг. XI в.) и Правды Ярославичей (последняя четверть XI в.)[60].
И. А. Исаев утверждает, что по Русской Правде объектами преступления были личность и имущество (вероятно, речь идет о собственности)[61].
Ю. П. Титов также полагал, что указанный правовой памятник не знает понятия преступления против власти (государственного преступления) и не предусматривает наказаний за деяния, которые позднее так были названы. Подобное положение автор объясняет тем, что оно напрямую связано с характерным для того времени общим понятием преступления («обида»), неразвитостью государственной власти и ее аппарата[62]. Вместе с тем Ю. П. Титов выделял нормы Русской Правды, предусматривающие ответственность за убийство в зависимости от социального положения жертвы – привилегированных людей («княжих мужей»): дружинников, княжеских слуг («огнищан», «подъездных»)[63].
По мнению О. И. Чистякова, в Русской Правде «нет ни государственных, ни должностных, ни иных родов преступлений»[64]. Согласно позиции других авторов нормы об охране представителя власти встречаются уже в Русской Правде[65]. Думается, что исходя из сущности власти это вполне объяснимо. Необходимость защиты ее представителей предопределена уже самим существованием государства, получающим наиболее яркое выражение во власти. Недаром во всех имеющихся в литературе многочисленных определениях государства выделяется такой его признак, как наличие властной силы. Т. Гоббс справедливо замечал, что «пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, а именно в состоянии войны всех против всех»[66]. Именно это состояние и приводит людей к установлению государства в целях своего самосохранения[67].
Государство для осуществления своих функций нуждается, по М. Веберу, в материальных ресурсах и управленческом штабе, представителей которого берет под усиленную, в том числе и уголовно-правовую, защиту.
В ст. 1 Русской Правды указывается: «Убьеть муж (ь) мужа, то мьстить брату брата, или сынови отца, любо отцу сына, или братучаду, либо сестринусынови; аще не будеть кто мьстя, то 40 гривен за голову; аще будеть русин, любо гридин, любо купчина, любо ябетник, любо мечник, аще изгои будеть любо словенин, то 40 гривен положите за нь»[68]. Данная норма не получила однозначного толкования. Специалисты XIX в., интерпретируя ее, в первую очередь обращают внимание на два момента: является ли исчерпывающим круг лиц, имеющих право на месть[69], и о какой мести (расправе) – внесудебной или послесудебной – идет речь[70].
В литературе также указывалось, что потерпевшими закон признавал представителей власти младшего и среднего звена: гридина и мечника[71], ябетника[72]. К их числу современные исследователи предлагают относить и русина, непосредственно упоминаемого в тексте анализируемой статьи. «Нельзя подходить к трактовке термина “русин” чересчур прямолинейно, полагая, что он характеризует не столько социальный (или даже должностной)» статус, сколько “…этническую принадлежность…” Анализ социальных факторов, сопутствовавших появлению ст. 1 Краткой Правды (и даже в определенной степени обусловивших ее появление), позволяет усомниться в правильности буквального толкования исследуемого термина»
