– Какому Климу?
Я знала, о ком он говорит, вопрос сорвался с языка самопроизвольно.
Послышался смешок.
– Арбатову. Какому же ещё. Поняла меня, Любава?
Папе нравилось называть меня полным именем.
– Пап, ну ты чего снова начинаешь? – заныла я.
Терпеть не могла, когда папа напивался и начинал говорить о смерти.
Если бы я тогда знала… Если бы только могла предположить…
Я бы ни за что не закончила разговор так быстро. И сорвалась бы тут же, прилетела к нему. К единственному, не считая няни, человеку, которому была небезразлична. Который любил меня безоговорочно. Искренне. Как только умеет любить родитель своё чадо.
Но я не поняла. Не почувствовала. За что себя никогда не прощу.
В горле противно заскребло. По идее следовало попить. Я же не двигалась с места.
Нет уж, посижу ещё немного.
Арбатов был частым гостем в нашем доме. Сколько себя помню, он всегда был. Я не понимала его роли в окружении отца. Но, видимо, она была. И значимая. Раз отец назвал именно его имя перед смертью.
Боль от потери любимого человека всё ещё ныла в груди, скребла.
На контакт с Климом мне удалось выйти только недавно. Я никогда не была сильна в политике, большом бизнесе. В играх мужских. А то, что затевалась большая игра, не оставалось сомнений.
Иначе меня тут не было бы. Ни за что в жизни я не переступила бы порог исправительного учреждения.
Хотя… Как там говорят? От чего не зарекаются?
Конвоиры, или кем они там были, на меня даже не смотрели. Со мной здесь с самого начала обходились очень услужливо, тактично. Ещё одно чудо.
Сделав своё дело, они ушли, прикрыв дверь. И снова оставив меня наедине с Климом.
У того настроение не улучшилось. От слова «совсем». Открыто я на него не смотрела. Опасалась.
Если он хотя бы заподозрит меня в чём-то… Мне кранты.
Няня, услышав последнее словечко, обязательно отругала бы меня. Мол, молодые девушки так не выражаются. Знала бы она, как те умеют выражаться... Похлеще сапожников.
Игнорируя моё присутствие, Клим раскатал матрас. Расправил простыню. Мне бы взгляд отвести, а не пялиться на его спину.
И на ту часть, что ниже.
Ком в горле я всё-таки сглотнула.
Мужчина лёг на кровать, закинув руки за голову.
На его предплечья тоже лучше не смотреть.
Но как не смотреть, если есть огромная вероятность, почти девяносто девять процентов, что он будет трогать меня через пару часов?
Более того. Не просто трогать.
Он лишит меня невинности!
А дальше…
– Спать ложись, – приказал Клим, хмурясь ещё сильнее. Хотя куда уж больше. – Одежду не снимать. Спишь в ней.
– Естественно, – согласилась я.
Пижама у меня с собой была. Шорты и майка, скрученные в аккуратные рулончики, чтобы занимали меньше места в сумке. Как и запасные трусики.
Но я ни за что в жизни пижаму сегодня не надену. Ни под каким предлогом.
Возражать и говорить, что спать ещё рано, конечно, не стала. Как послушная девочка, легла на матрас поверх одеяла.
Нет, надо всё-таки для полноты картины залезть под него.
4. глава 4
ГЛАВА 4
Организм подвёл меня, дал сбой. Лежала я, лежала, пялилась в потолок, на стены, вспоминала всё, что можно вспомнить и нельзя. Придумывала, проектировала. И... уснула.
Вынырнула из сновидений слегка испуганная, дезориентированная, не до конца понимающая, где я.
И первое, что увидела – мужское лицо.
Близко-близко.
Ну, может, и не совсем так уж близко... но близко, чёрт побери!
Клим сидел на моей кровати, на самом краю, склонившись надо мной.
