Первую мышь я убила.
Мне этого не хотелось. Вспомнив, как нас преследовали другие хранители, как я сражалась в клетке на арене, как на нас напали охотники на монстров, я вызвала в легких яростную вибрацию и приоткрыла губы, позволяя сорваться лишь самому слабому крику.
Но, похоже, жестокая сущность внутри слишком изголодалась после стольких дней бездействия. Или, возможно, другие части меня жаждали прилива силы куда больше, чем я готова была признать.
Я закричала сильнее, чем намеревалась. Мышь дернулась и скорчилась в конвульсиях, а на меня резко обрушился вкус ее агонии – он ощущался как глоток холодной воды в жаркий день.
Следующее, что я увидела, – она, разорванная, лежит на кедровой стружке, покрывающей основание клетки.
От этого зрелища я вздрогнула, но Клэнси осторожно положил руку мне на плечо.
– На это потребуется время. Исходя из всего, что я слышал и видел, думаю, проблема может заключаться в том, что ты сопротивляешься желанию.
Я смотрела на него, едва сдерживая гнев.
– Разве смысл не в том, чтобы сопротивляться?
– Тогда ты борешься сама с собой и этим делаешь себя слабее.
Клэнси задумчиво наклонил голову.
– Что, если ты сосредоточишься на том, как добиться того, чего хочет сила? Растягивай боль, чтобы ты могла вбирать ее в себя как можно дольше. Тогда у тебя будет больше времени, чтобы прийти в себя. Если вдуматься, даже когда ты просто удерживаешь кого-то на месте и он понимает, что грядет нечто ужасное, – это уже жестокость.
Облизнув губы, я снова посмотрела на мертвую мышь. Я не знала, был ли в его словах смысл, но он прав: мои прошлые попытки контролировать ситуацию ни к чему не привели.
Мне удалось научиться направлять силу на нужную цель, но выбирать, как именно воздействовать… ничего не вышло.
Стиснув зубы, я подготовилась к следующей попытке.
Вторую мышь я убила не сразу – в последнюю секунду мне удалось вырваться из транса. Но при виде ее изуродованного тела стало понятно, что долго ей не протянуть. Если, конечно, Клэнси не передаст мышь другому хранителю, попросив отнести ее Доминику.
Меня все еще подташнивало, но осознание того, что мне удалось обрести хоть немного контроля, придавало уверенности. На третьей попытке я поощряла в себе настойчивую потребность причинять боль медленно, вытягивая из нее все до последней капли.
Сломалась кость. Оторвался кусочек плоти.
Я захлопнула рот, и мышь вздрогнула. Ее тоже не мешало бы вылечить, но она все еще была в состоянии ходить.
