- Простите меня, - выдавила я из себя. - Я... мне... Не уходите. Пожалуйста.
Он устремился было в мою сторону, но остановился.
- Ложись в постель, - сказал он тихо. Я повиновалась. Он снова сел рядом, налил вино в два бокала и протянул один мне.
- Разве вы не запрещаете мне пить алкоголь? - удивилась я.
- Сегодня можно, - он прикоснулся краем своего бокала к моему. Я отпила большой глоток. - Прости. Я не думал, что мой вид во время ритуала настолько шокирует тебя.
Я залпом осушила свой бокал. Сокол тут же наполнил его снова. Он что, напоить меня хочет? Во все тяжкие пуститься решил? Я отпила еще немного. Вино потихоньку начинало опьянять, помогая расслабиться.
- Дело не в этом, - сказала я наконец. - Да и не смотрела я на вас почти.
- А в чем тогда? Тебя напугали цепи? - я поморщилась. Если бы дело было в них...
- Меня смутило не то, что вы... а то, что я... это... - способность связно излагать мысли вино не вернуло. - Что вы меня видели, - я вспомнила, как медленно и аккуратно он снимал бинты. - Всю.
- Не волнуйся. Я ведь не первый век живу, – он протянул было руку, чтобы погладить меня по голове, но тут же отдернул. – Я и не такое видел.
- Было бы хоть на что смотреть, - проворчала я тихонько. Но Сокол услышал, вскочил с места и вышел в гостиную. Вернулся он с зеркалом, которое снял со стены.
- Не знаю, кто сказал, что ты некрасивая и глупая, но зря ты в это поверила. Посмотри на себя.
Он сел на кровать и поставил зеркало мне на колени. Я искоса взглянула туда. Что со мной стало?
У меня глаза тоже, можно сказать, рыжие. Светло-ржаво-коричневые. Точнее, были такими. А сейчас стали яркими, желто-оранжевыми, как у кошки. И волосы будто ярче. Огненнее.
- Мои глаза… они цвет поменяли!
- Скорее, вернули настоящий. Ты теперь похожа на тигренка, – он покосился на мой несчастный пеньюар. – Только эти кружева тебе совсем не подходят. Где ты видела тигренка в кружевах?
Я еле сдержалась, чтобы не огреть его чем-нибудь тяжелым. Тем более, что вино сделало меня храбрее.
- Я не ребенок!
- Конечно же нет! – проворковал Сокол, унося зеркало. – А теперь давай-ка я погашу свет, и ты будешь баиньки.
Бокал полетел ему вслед, разбрызгивая остатки вина. Сокол поймал его, не оборачиваясь. Свечи погасли.
- Ложись спать, Йована. Набирайся сил перед дорогой. И смотри сны.
Я фыркнула и отвернулась к стене, злясь на него. Какой я ему тигренок! Я маг, допущенный к практикам! И не самый слабый. Ничего, господин симпатичная попка, ты меня еще узнаешь. Я не я, если буду все это терпеть. Вот приедем в столицу, сбегу. И без твоей науки справлюсь. Вернусь к тебе госпожой Иванкой, тогда и поговорим.
Казалось, что я всю ночь не усну, но вино и мягкая перина делали свое дело. Я успокоилась и задремала…
Иногда мне кажется, что за окном не дождь моросит, а льется серая краска. Все стало серым: небо, забор вокруг приюта, полоска моря за забором, земля, трава и камни. Оттенки разные, а цвет один.
Осталось только одно цветное пятно на всем свете. Мои рыжие волосы. «Ты вечно ревешь, вот они и заржавели,» - сказал как-то раз отец. А я поверила и научилась плакать без слез. Глупо. Мастью я в него пошла, его волосы и борода оранжевые, как морковь.
Дождь, снова дождь… Как мало здесь солнечных дней. Мне почти всегда грустно.
Чайка. Белая-белая, кажется, что она светится. Их много на нашем острове. Могли бы улететь отсюда в любой момент, а они остаются, глупые.
