Ида сидела между мамой и папой, но то и дело вскакивала и бежала поцеловать тётю Петру. Ещё не хватало, чтобы тётя решила, будто Ида её забыла. Она её так любит!
Уле-Александр так согрелся, что пыхал жаром. Он не мог взять в толк, как он умудрился замёрзнуть на пристани. Само слово «мёрзнуть» казалось ему странным. И в голове творилось что-то непонятное. Голоса за столом то грохотали, то едва слышались, не разберёшь, что и говорят.
Над ним вдруг склонилась тётя Петра.
– Ты, часом, не заболел, друг дорогой? У тебя глаза блестят и ты какой-то красный.
– Нет, просто эта рубашка ужасно жаркая. Я выйду на балкон проветрюсь.
Он вышел на балкон и мгновенно замёрз, но что удивительно – голова по-прежнему пыхала жаром, как печка.
Надо высунуть наружу только голову, сообразил Уле-Александр, и тут его манёвры заметила тётя Петра.
– Чем это ты странным занимаешься? – удивлённо спросила она. – Иди лучше обратно к нам.
Родители Иды как раз рассказывали о корабле.
– Представляете, – говорила мама Иды, – там три банкетных зала. И в каждом по вечерам играет оркестр и подают очень вкусную еду.
– Но таких чудесных кексов, как вы напекли, нам, конечно, не давали, – добавил папа Иды.
После еды тётя Петра намекнула Уле-Александру и Монсу, что им пора домой, потому что родителям Иды надо с дороги отдохнуть, а потом спокойно разобрать чемоданы.
Уле-Александр пошёл к себе наверх, но лестница в этот день казалась бесконечной. И в голове что-то стучало и звенело. Он тащился до своего этажа неимоверно долго, а потом ещё долго-долго плёлся через всю площадку до двери квартиры. Наконец дошёл.
– Сейчас ты мне всё-всё расскажешь, – сказала мама. – Только не мог бы ты сначала сбегать вниз в магазин?
– Сил нет, – ответил Уле-Александр.
– Что ж ты, мне не поможешь? Такой ты лентяй?
– Сейчас уже ночь всё равно, – пробормотал Уле-Александр. – Видишь, как я устал.
И он улёгся в постель не раздеваясь, прямо в брюках, рубашке и галстуке. Тут уж и мама поняла, что Уле-Александру плохо. А он чувствовал себя хуже некуда. На холодном ветру на причале он в своей тонкой рубашке промёрз насквозь и разболелся. «Какое счастье, что я уже в кровати и могу лежать, сколько захочу», – думал он.
У тебя когда-нибудь была высокая температура? Голова раскалывается, ломота в теле и боль в груди, так что ни вздохнуть ни выдохнуть. Вот так себя Уле-Александр и чувствовал. Если у человека слишком высокая температура, он иногда заговаривается: говорит вслух, а что говорит, и сам не понимает. Уле-Александр произносил целые монологи:
– Я жил в Америке очень долго, теперь так странно возвращаться домой. Нет, мне не холодно в одной рубашке, она очень тёплая. Мне просто сначала показалось, что я замёрз, но потом стало аж жарко. На корабле три банкетных зала, и в каждом подают домашнюю выпечку.
Утром он проснулся от маминых слов, она стояла у его кровати, склонившись над ним.
– Сынок, ты нехорошо дышишь, слишком быстро, – сказала мама.
– У меня на голове что-то тяжёлое лежит, – пожаловался Уле-Александр. – Убери, пожалуйста.
– Нет у тебя на голове ничего. Тебе так кажется из-за температуры.
– Но я же чувствую. Наверно, ты положила мне на голову утятницу и забыла.
– Тебе лучше не разговаривать. Лежи спокойно и выздоравливай. Положить тебе на лоб мокрое полотенце?
– О, как приятно! Оно холодное, только очень быстро снова становится горячим. Мама, а обязательно всё время дышать?
