– А ты что думаешь, Достоевский? – толкнул меня под руку Котляр.
– Думаю, вы правы, ребята. Пора валить.
Мы выпили. На душе стало тепло и приятно.
Вечеринка была в самом разгаре, выпито много, и разговоры пошли откровенные. Яна, вся красная от выпитого и от смущения, слушала Ромео, который посвящал её в секреты любовных отношений:
– Ты пацанов не слушай, Янчик. Главное же – фьить! – Рома махнул рукой с бокалом, разбрызгав пиво по ковру – Ой, извини… Так вот, главное для нас, пацанов – это секс. Честно тебе говорю. Ты не слушай там о любви, ты на дела смотри.
Яна смеялась, Ромео улыбался во все зубы, а остальные были заняты чёрт-знает-чем. Попойка удалась на славу.
Домой я шел сам, сгрузив Семенистого на руки его тезке. Нетвердой походкой, вдоль старых домов, и временами смеясяь вслед уезжающим троллейбусам.
Родители сделали вид, что ничего не заметили. Я посидел немного за компьютером, отписался Насте, потом отправился спать.
Утром субботы было чертовски дурно. Ни о какой работе речи идти не могло – а ведь сроки конкурса поджимали, и следовало успеть. Пришлось с больной головой, кое-как утолив жажду чаем с аспирином, приниматься за правки и коррекцию.
«Дон Жуан, пьеса в шести действиях» – так называлось очередное пафосное творение. Диалоги, еще раз диалоги, минимум обстановки (в качестве награды – постановка на сцене областного драматического театра, а там с реквизитом проблемы) и максимум морали. Подумав немного, я выбросил часть морали – пьеса хуже не стала, а вот ясности прибавилось.
Работа шла медленно. Литры чая и кофе, самого крепкого, не помогали. Всё выводило куда-то в тяжелые размышления, далекие от творчества.
Литературные опыты – это единственное, что получилось у меня хорошо и сразу. Первые награды, головокружение от успехов, и осознание того, что я не единственный в своём роде. Наша область и так была богата литературными талантами, но первое место… это было что-то потрясающее. Трудно описать всю бурю эмоций, которую я ощущал в тот момент – и все последующие разочарования долго описывать.
И вот, очередная пьеса, но серьезный бонус: её могут поставить на сцене. Нашего драматического театра. Какими бы скромными не были возможности области, но пьесу увидят сотни (а может быть, и тысячи) зрителей. Стоит постараться.
«Писателя делают тиражи!» – когда-то сказал папа. И это было правдой, но лишь отчасти. Писателя делает не только тираж, но и его настроение, его путь. Ремарк никогда бы не был Ремарком, если бы гнался за чистым тиражом – он бы голосом своего поколения, фронтовиков, которые не нашли себя в мирной жизни. Буковские не стал бы Буковским, если бы не его жизнь, переломанная во многих местах и описанная в правдивых книгах.
Здесь же, в своих рассказах и пьесах, я пошёл по самому легкому пути, типичному для молодых. Фантастика, фэнтези, и вот, наконец-то переключился на драматургию – что оказалось в разы труднее, чем писать очередное «смешное» чтиво. Да, это труд, тяжелый труд, с выписыванием характеров и диалогов, с правилами драматургии, с подробным описанием обстановки на сцене. Но зато этот труд – воистину проклятый – и принес мне в разы больше, чем до этого. И, внезапно, деньги.
Просидев еще час за ноутом, я отчаянно плюнул и снёс начало пьесы. Открыв новый документ, напечатал заглавным шрифтом: «Тени на стенах».
– Идешь по стопам отца? – спросила вошедшая в комнату мама.
