Улица убитых - страница 20

За эту неделю она трижды представляла, как выходит из магазина "Все для дома" с бежевой коробкой в руке. На ней солнцезащитные очки и широкополая шляпа. Продавцы открывают перед ней дверь, а она легко кивает им в ответ. Муж подхватывает покупку и легко ставит на заднее сидение автомобиля. Пусть даже того самого Паккарда. Так даже смешнее. Но он непременно должен быть вычищен от грязи и ржавчины, а во время хода не издавать хлопков и едкого запаха машинного масла.

И зачем старику, живущему одному, дорогая посуда? Ответить на этот вопрос она не могла. А вот множество книг в открытых деревянных стеллажах вполне вписывалось в образ одинокого необщительного старика. Женщина прищурилась, настраивая падающее зрение. На полках соседствовали Джейн Остин и Луиза Мэй Олкотт, которых она знала хорошо, и Вальтер Скотт с Джеком Лондоном, о которых она где-то слышала, Мольер и Шекспир, которых она всегда хотела прочитать, и Шопенгауэр с Ницше, о которых она никогда и не слышала. Самая настоящая библиотека на дому. Издания были в отличном состоянии. Они были одного размера и выглядели, как самая настоящая букинистическая коллекция. Вот бы ей такую!

Стол освещала изящная стеклянная люстра. Она висела ровно над круглым обеденным столом. Кухня огорожена стеной (фальш-стеной, точно подметил Бен, кое-что смысливший в строительстве) и легкой деревянной дверью. В динамиках Фрэнк Синатра затянул "Пусть идет снег" и в комнате повеяло Рождеством. Как на открытках, где счастливая семья в одинаковых шерстяных свитерах обменивается подарками. Сьюзен, кажется, почувствовала запах запеченного гуся и на мгновенье вернулась в беззаботное детство. Надо же, как одна песня может вызвать в тебе столь сильные чувства, подумала она. Начинаешь ощущать запахи. Да к тому же так явно, что сводит желудок.

Из окна напротив, над верхушками хвойных деревьев, был виден холм. Солнце клонилось к закату. Мужчина сидел напротив и курил, не спросив разрешения хозяина дома. Просто по привычке. Достал крепкую сигарету из мягкой пачки и зажег. Мальчик сел спиной к кухне. Как обычно, когда обедал у Виктора. Он уперся руками в колени. На лице читалась некоторая нервозность, но прочесть ее было некому. Взрослые были слишком увлечены своей игрой. В ревность и безразличие.

Виктор показался из кухни с большим подносом, на котором красовался запеченный гусь. Точь-в-точь такой, какой Сьюзен представляла на рождественских открытках. Крупный, с поджаристой корочкой. Ему было самое место посредине стола. Когда Виктор пошел за следующими блюдами (это был овощной салат и картофельное пюре) мужчина посмотрел на жену и подмигнул. Та (на этот раз) искренне улыбнулась в ответ. Возможно, прийти сюда было не такой уж и плохой идеей.

Она поправила подол легкого голубого платья и сдернула со стола салфетку. Мужчина откупорил вино штопором, который нашел на столе, рядом с хлебницей. Налил три бокала до половины, как по пути на ужин его учила Сьюзен, и один глоток для Летуна. Это был экспромт, который женщина не оценила, но вида не подала.

– О! – воскликнул Виктор, увидев, что и его маленькому помощнику досталось немного. – Все правильно. Так и должно быть. Я помню, как мои родители тоже давали мне немного вина по праздникам. Современные мамы и папы будто свихнулись. Оберегают детей от всего. От солнца, от грязи, от еды. От всего того, что веками было в порядке вещей.