В своем кабинете Магнус прильнул к монитору, ложась грудью на стол. Он сразу понял, что случилось, но был поражен тем, что курсанты поняли не сразу. Только когда Майер осторожно отмеряя каждое движение, отпустил партнершу, сделал пару шагов и застыл, подняв бедро и опустив плечо назад, вывернув лопатку и наклонив голову налево, курсанты заволновались. Кто-то подхватил Майера, кто-то побежал за льдом. Магнус поднял трубку и набрал внутренний номер дежурного врача. Этим словом гордо назывался массажист, которому Магнус сдавал кабинет в аренду за половину цены, но требовал смотреть любую травму на уроках.
–Эдвин, мухой в класс Печатника!
–Герр Вагнер, у меня клиент на столе…—неохотно признался тот.
–Эдвин, – Магнус никогда не повышал голос, от его тихого угрожающего тона зазвенели стекла в витрине, – Закрой его простыней, и если через минуту я не увижу тебя на мониторе в классе Печатника, ты вылетишь отсюда быстрее, чем скажешь «арабеск».
Через минуту Эдвин уже возлагал руки на поясницу Майера. Магнус покачал головой. Симптомы были ему известны, про спину Майера ходили легенды. Впрочем, и про его ноги, и про все остальное. Печатник Майер был легендой. А Магнус Вагнер уже не был, несмотря на кубки, на собственную школу. У него и прозвища не было, не заслужил. Знал, что в школе мейстеры зовут его между собой Непрощенным, а курсанты никак не зовут, а часто не знают в лицо. Ну да, есть какой-то владелец у школы, так это ведь всего лишь обслуживающий персонал, оплатить счета, починить проводку, нанять дежурного врача…
Эдвин скомандовал, и два курсанта подхватили мейстера и понесли в уборную, только для вида позволяя ему перебирать ногами над полом. Эдвин следом нес пустую скорлупу корсета. Магнус вздохнул и пощелкал кнопками на пульте. Уборная Майера была единственной, в которой он сам поставил камеру и скрутил включение с проводами, питающими свет. Включалась лампочка – включалась и камера. Курсанты положили мейстера на диван и откланялись.
–Эдвин, закройте меня одеялом, – выговорил Майер, запинаясь, – Прошу вас.
–Не забудьте потом надеть корсет, Майер, – тот развернул над ним теплый плед.
–Разве тут забудешь, – усмехнулся он.
Несколько часов Магнус мучительно размышлял. Наконец, Ротгер пошевелился, перевернулся на бок, встал. Покачнулся и пошел в душ. Магнус закрыл глаза, решаясь. Решился, встал и взял в ящике ключи.
Ротгер не надел корсет, хотя знал, что должен. Хотелось почувствовать после душа прикосновение чистой ткани, а не пористой мембраны между косточками. Он намазал спину согревающим кремом, застегнул поверх футболки войлочный пояс и натянул свитер. Торопиться ему было некуда, его никто не ждал дома. На самом деле у него ничего и не было кроме школы, где курсанты ждали его на урок. Были женщины, но никто не ждал.
Позднее него из школы уходил только Вагнер, да и то не всегда. Тогда он сам ставил здание на сигнализацию и запирал парадный вход большим ключом. Ротгер всегда, выйдя из школы, поднимал голову и смотрел вверх, проверяя здесь ли Вагнер. Как правило, свет в кабинете директора горел далеко за полночь. Возможно, лощеного и всегда с иголочки одетого Магнуса Вагнера тоже мало кто ждал, но поверить в это было сложно. Сейчас окна были темны, Вагнера не было, и Ротгер запер двери.
Его машина была припаркована на противоположной стороне улицы, но Ротгер не чувствовал в себе сил сесть за руль. Газ он выжал бы, а вот сцепление… Поясница настойчиво требовала покоя, а попасть в аварию ему совершенно не хотелось. Идти пешком тоже. Надо было вызвать такси, но дверь уже была заперта, а телефон остался в классе. Механически перекидывая ключи в ладони, Ротгер оценивал свои шансы попасть домой, когда рядом остановился чужой автомобиль.
