Магнус Вагнер перегнулся через соседнее кресло и открыл дверцу. Коротко махнул головой, указывая на сиденье. Ротгер стиснул кулаки. И вдруг в тусклом свете лампочки он увидел и сжатые челюсти, искривленный рот и потемневшие глаза. Магнусу не меньшего усилия стоило это предложение, чем решение ему самому. Ротгер сел в машину.
Автомобиль плавно тронулся, Магнус выживал педали медленно и тяжелая машина развернулась в один прием и вышла на Бергштрассе. Вагнер определенно знал путь к его дому.
Магнус заехал на тротуар и остановил машину дверь в дверь с парадным входом. Ротгер молча вышел из автомобиля, не оборачиваясь вошел в подъезд. Есть вещи, которые нельзя простить, нельзя забыть. Открывая ключом свою дверь, он спросил себя – откуда Магнус знает, где он живет? Он не стал включать свет, скинул туфли и сбоку подошел к окну.
Вагнер стоял у автомобиля и запрокинув голову смотрел вверх. Ждал, когда загорится свет в окне, чтобы сесть и уехать. И взгляд у него был, словно между ним и светом были гребни волн и горные ущелья, тысячи и тьмы, годы и века. Так оно и было.
Ротгер Майер судорожно сжал руки, в правой ладони стрельнуло неприятное, острое, он разжал и уставился на связку ключей. Магнус ждал, опираясь спиной на дверцу машины. Ротгер размахнулся и бросил ключи в форточку, услышал, как они звонко поцеловали мостовую. Не глядя больше в окно и не зажигая свет, он прошел к бару и достал два стакана. Когда-то давно Магнус пил джин, может и теперь не откажется.
Ключ вошел в замок и замер. И Ротгер замер. Ничего, тишина. Он стоял напротив двери – и ничего не происходило. Он представил, как Магнус стоит по другую сторону двери и не решается повернуть ключ.
Под окном завелся двигатель, и машина отъехала тихо, как на цыпочках, словно боясь разбудить. Магнус сбежал, оставив ключ в замке.
Когда Самди открыл дверь, на нем кроме шортов были серьги и браслеты. Эспозито молча приподнял бровь.
–У меня Легба, – прошептал Самди, – Это ненадолго.
–Легба..? – переспросил Эспозито.
–Это не по твоей части, – усмехнулся барон.
–Дай ключ от пыточной, я там перекантуюсь.
Самди поднял его руку к лицу и торопливо поцеловал ладонь, подтолкнул и скрылся в коридоре. Вооруженный поцелуем барона, преподобный без труда отворил пыточную и плотно закрыл за собой дверь. Легбе не понравилось бы найти его здесь, как и ему не нравится обнаруживать здесь Легбу.
Когда Самди просочился в пыточную, преподобный Эспозито спал на дыбе, свернувшись между двумя валами. Рядом лежал фальчион. Самди покачал головой и принес из спальни лохматое покрывало. Укрыл инквизитора, но выйти из пыточной не смог. Как же надо устать, чтобы заснуть на ложе дыбы.
Тонким пальцем, который казался кремово-светлым на коже легата, барон повел по следам далеких стычек. Длинный тонкий шрам, извилистый рваный, оскаленный следами швов, пулевой вход, пулевой выход, звездочка, похожая на клеймо…
–Ямайка, двенадцатый, – сонно произнес Ринальдо, – Гаити, сорок третий. Переправа через Канал, тридцать шестой.
–А это? – шепотом спросил Самди, проводя пальцами по ребрам сбоку.
–Поскользнулся на тренировке в семинарии.
–Это ты годы называл?
–Нет, батальоны. Ну-ка, а у тебя что?
После короткой борьбы инквизитор оказался сверху. Он уселся на спину барона лицом к брыкающимся ногам и поймал одну за щиколотку.
–М, красивые картинки, – произнес он, рассматривая татуировку, покрывающую всю ступню.
