Лидером небольшой группы явно был математик, Андрей Петреску, тщедушный мужчина лет пятидесяти с небольшим. Его сопровождала кроткая женщина с круглым, как луна, лицом – видимо, жена. Но вниманием Брайсона безраздельно завладела их дочь. Ник никогда в жизни не встречал такой красивой женщины. Елене Петреску минуло двадцать лет, и это была миниатюрная, гибкая девушка с волосами цвета воронова крыла и темными блестящими глазами. Елена была одета в черную юбку и серый свитер, голова повязана цветным платком. Она помалкивала и смотрела на Брайсона с глубоким подозрением.
Брайсон поздоровался с ними по-румынски.
– Buna ziua, – сказал он. – Unde este cea mai apropriata statie Peco? (Где здесь ближайшая бензоколонка?)
– Sinteti pe un drum gresit, – ответил математик. – Вы не туда едете.
Они последовали за ним к грузовику, который Брайсон оставил под прикрытием деревьев. Красивая молодая женщина села вместе с Брайсоном в кабину, как было условлено заранее. Остальные устроились в потайном отсеке: Брайсон припас там бутерброды и бутылки с водой, чтобы скрасить беглецам долгий путь до венгерской границы.
За первые несколько часов Елена не произнесла ни слова. Брайсон пытался завязать разговор, но девушка продолжала отмалчиваться. Ник не мог понять, то ли она стесняется, то ли просто волнуется. Они проехали через Бихорский округ и уже были неподалеку от пропускного пункта в Борше, откуда вела дорога на Бихаркерезтес в Венгрии. Они провели в пути всю ночь и преодолели за это время значительное расстояние. Все шло гладко – даже слишком гладко для Балкан, где всегда могла найтись тысяча мелочей, способных пойти наперекосяк. По крайней мере, так считал Брайсон.
А потому он и не удивился, увидев мигалку полицейской машины. Полицейский в синем мундире проверял машины, движущиеся в сторону границы, до которой оставалось еще восемь километров. Не удивился Брайсон и тогда, когда полицейский, махнув жезлом, велел им остановиться.
– Что это за чертовщина? – поинтересовался Брайсон у Елены, с трудом заставляя себя сохранять непринужденный тон, пока полицейский шел к грузовику.
– Просто обычная проверка на дорогах, – ответила девушка.
– Надеюсь, что вы правы, – сказал Брайсон, опуская боковое стекло. Ник бегло говорил по-румынски, но никак не мог избавиться от акцента. Впрочем, акцент вполне объяснялся его венгерским паспортом. Брайсон приготовился ругаться с полицейским, как сделал бы на его месте любой водитель-дальнобойщик, обозленный внезапно возникшей задержкой.
Полицейский потребовал документы и путевой лист и просмотрел их. Все было в порядке.
– Что-то не так? – спросил Брайсон по-румынски.
Назойливый полицейский ткнул рукой в сторону передних фар. Оказалось, что одна из них не горела. Но этого полицейскому было мало. Он пожелал знать, что в грузовике.
– Экспорт, – коротко объяснил Брайсон.
– Открывай, – приказал полицейский.
Раздраженно вздохнув, Брайсон выбрался из кабины и пошел отпирать заднюю дверь фургона. Под серой рабочей курткой у Ника был спрятан полуавтоматический пистолет. Но Брайсон пустил бы его в ход только в случае крайней необходимости: убийство полицейского было чересчур рискованным шагом. Эту сцену мог увидеть кто-нибудь из проезжающих водителей. А кроме того, если офицер, остановив грузовик, передал его номер по радио, им могли просто перекрыть дорогу. Или сообщить номер на пограничный пропускной пункт. Нет, Брайсону совсем не хотелось убивать этого человека, но Ник понимал, что у него может и не оказаться другого выхода.
