Конклин проглотил комок, стоящий у него в горле:
– Ты мне льстишь, Дэвид. Безбожно льстишь. Я хорош в своей привычной среде, где-нибудь в паре тысяч миль от Вашингтона, а здесь мне слишком душно.
– Но пять лет назад тебя здесь все устраивало, когда ты увидел, что я сажусь в самолет до Гонконга. Ты тогда задал здесь шороху.
– Тогда мне было легче. Тогда это была вонючая и подлая правительственная операция, от которой до того смердело тухлятиной, что даже твердолобые чиновники поняли это. Сейчас другое дело. Это Карлос.
– В том-то и дело, Алекс. Это Карлос, а не неизвестный голос в телефонной трубке, от которого не знаешь чего ждать. Мы имеем дело с человеком известных нам качеств, можно сказать, предсказуемым…
– Предсказуемым? – снова перебил его Конклин, настораживаясь. – Вот уж чего не сказал бы. Но почему?
– Он охотник. Он идет на запах.
– Он будет долго принюхиваться, у него отличный нос. А после этого он еще будет изучать след под микроскопом.
– В этом случае все, что от нас требуется, – это правдоподобность, не так ли?
– Я предпочитаю действовать наверняка, просчитав каждый шаг. А что ты придумал?
– В писании от Святого Алекса сказано, что тот, кто желает изготовить хорошую наживку, должен использовать для ловушки часть подлинных сведений, может быть, даже опасную часть.
– Да, эта глава и стих относятся к придирчивым субъектам с микроскопами. Может быть, я что-то такое и говорил. Какого рода правда уместна в этом случае?
– «Медуза», – очень тихо произнес Дэвид. – Я хочу использовать «Медузу».
– В таком случае ты сошел с ума, – так же тихо ответил ему Конклин. – Это название находится под таким же секретом, как твое имя, и, знаешь, может быть, даже еще под большим.
– Слухи и сплетни о «Медузе» ходили по всей Юго-Восточной Азии, от Японского моря до Цзюлуна и Гонконга, куда эти сволочи рванули потом с награбленными деньгами. «Медуза» не такой уж и большой секрет, как ты считаешь.
– Слухи – да, сплетни – несомненно, – ответил ему отставной разведчик. – А сколько раз эти подонки пускали в ход во время их так называемых рейдов ножи или автоматы, чтобы набить деньгами полные карманы? Девяносто процентов из них воры и убийцы, и убить человека для них – все равно что выпить стакан воды. Питер Холланд говорил, что он, будучи в морской разведке, встречал таких вот ребят, и ему сразу же хотелось их пристрелить.
– Знаешь что, Алекс, без них вместо пятидесяти восьми тысяч военных преступлений было бы совершено на пятьдесят или шестьдесят меньше. Отдай этим животным их должное, Алекс. Они знали каждый дюйм территории, каждый квадратный фут джунглей. Они, а точнее мы, передавали больше полезных разведданных в Сайгон, чем все посланные оттуда команды, вместе взятые.
– Я имею в виду то, Дэвид, что никакой связи между правительством Соединенных Штатов и «Медузой» быть не может. Использование такого подразделения нигде не регистрировалось и тем более не афишировалось. Само название тщательно скрывалось, настолько, насколько это было возможно. Как такового статуса военного преступления в этом нет, ведь «Медуза» официально была обозначена как негосударственная организация, состоящая из воинственных и склонных к насилию отщепенцев, желающих развалить основы стран Юго-Восточной Азии. Если когда-нибудь где-нибудь будет упомянуто, что за спиной «Медузы» стоял Вашингтон, то это окончательно и бесповоротно испортит репутацию многих шишек в Белом доме и Госдепартаменте. Сейчас они большие политики, а двадцать лет назад были просто горячими молодыми аппаратчиками при Генеральном штабе в Сайгоне… Мы можем допустить не очень чистоплотную тактику во время войны, но только не кровавые бойни, устраиваемые неармейскими диверсионными подразделениями, на поддержку которых шли миллионы из кармана налогоплательщиков. Это будет похоже на случай со тщательно скрываемыми архивами, в которых хранятся сведения о том, как наши воротилы бизнеса поддерживали в свое время нацистов. Кое-что вынуждено оставаться в подвалах и сейфах, может быть, навсегда, и «Медуза» относится к подобным вещам.
