Подземный коридор, сверкающий чистотой и кафелем, блистая в ионовом свете, словно облитый маслом, принял посетителя прохладой. Шаги гулко раздавались по коридору от бетонного крашенного коричневой краской пола.
7
В кабинете патологоанатома у раковины стоял сухощавый, стройный человек лет пятидесяти. Он был в белом халате, в белой шапочке на седеющей голове. Мыл руки. Встряхивая с пальцев воду, обернулся на вошедшего.
– А, Анатолий Максимович! Проходите, – показал рукой в направлении стола у стены, возле которого были приставлены два стула с двух противоположных сторон.
Феоктистов кивнул на приглашение и прошёл.
Доктор, тщательно вытерев руки о полотенце, висевшее у раковины, подошёл к Анатолию.
– Ну, здравствуйте, Анатолий Максимович! – протянул тонкую ладонь с длинными пальцами.
– Здравствует, Игорь Васильевич! – обменялись рукопожатиями.
– Прошу, – ещё раз показал на стул, стоящий ближе к стеклянному шкафу, на полках которого лежали и стояли всевозможные инструменты, склянки, фарфоровые чашечки, ножницы, вата, какие-то свертки завернутые в непроницаемую пленку. – Ну-с, что на этот раз вас интересует? Хотя догадываюсь.
– Да, Игорь Васильевич, обваренный.
–Так-с, так-с. Ну что же, кое-что уже можно сказать вполне определенно… Так вот, человек умер не от ожогов и не от перегрева организма.
– То есть? Отчего же? – Анатолий удивленно вскинул на доктора глаза.
– От инфаркта миокарда. У него была ишемия.
– Вот как! А вы не могли ошибиться?
– Ну-у, Анатолий Максимович… – с плохо скрываемой обидой произнёс Бердюгин. – Чтобы у вас не было никаких сомнений на этот счёт, мы вам представим официальное заключение. И как только вы установите личность потерпевшего, вы установите и то, что он состоял на учёте у терапевта именно по этому виду заболевания.
– Сколько ему было лет?
– Пятьдесят три-четыре.
– А может, он от сильного алкогольного опьянения скончался? Он ведь из медвытрезвителя?
– Хм. Анатолий Максимович, ещё не зная лабораторных анализов, могу с уверенностью сказать – покойный не был пьян.
Феоктистов ещё больше удивился и дёрнул уголком губ, невольно подражая своему начальнику, причмокнул; дурная привычка, как наследственность.
– Ой-е-ёй!.. Вот это уха из петуха…
– Да-с, молодой человек. Но подождем анализы.
Бердюгин взял ручку и стал что-то записывать в журнале. Феоктистов сидел какое-то время неподвижно, усваивая информацию. Потом потянулся к телефону.
– Разрешите, Игорь Васильевич?
Тот кивнул: пожалуйста…
Анатолий набрал номер. Послышались гудки: занято. Вновь набрал. И вновь занято. Он посидел какое-то время, слегка наклонившись над телефоном. Лицо его было задумчивым и сосредоточенным. Спросил:
– Из прокуратуры никто не приезжал?
– Зачем? Они ждут заключения. Это вам не сидится.
Следователь вновь набрал номер телефона. Послышался знакомый голос.
– Алле, Гоша. Это Феоктистов… Слушай, я просил тебя взять с патруля объяснительные… Так вот, попроси их написать полный отчёт по этому задержанию, притом самым подробнейшим образом: часы, минута, а так же о чём говорили с задержанным, и что он им говорил. Так. И мне самому с ними хотелось бы поговорить… Я?.. Да где-нибудь через полчаса, час. Они когда меняются?.. В двадцать. Они рядом? Так дай им трубку… Кто?.. А, Васьков. Слушай, Сергей, ответь мне пока на один вопрос: во сколько вы подняли отдыхающего в сквере?.. В 9.10 обнаружили. В 9.27 отправили. – (“Хм… А, эти олухи, что мне написали?!.”) – Ну и ещё один вопрос на засыпку. Он сильно был пьян? От него пахло?.. Не знаешь, не нюхал… Бутылку “солнцедара” залудил. Ну-ну… Ну что же, скоро узнаешь, и нюх у тебя и твоего напарника прорежется. Напишите мне объяснительные самым подробнейшим образом и ждите меня. Я заеду, – положил трубку. – Идиоты!
