«Если она только найдётся, если только найдётся… Клянусь, Господи, всё будет иначе! Я буду ей Мамой! Настоящей, любящей, взрослой и принимающей! Господи, только бы жива и здорова! Приведи меня к ней, молю Тебя!» – шептала она про себя слова молитвы, отчасти услышанной от своей бабушки. Бабушки, которая верила в Бога и молилась ему, как бы ни повернулась жизнь. Даже когда разрушили соседнюю с ней церковь, а священника увезли, бабушка продолжала молиться. За семью, за страну, за священника, за тех людей… Бабушка на всякое недоброе слово отвечала улыбкой и ни с кем не спорила, всем желая счастья. Светлая, заботливая старушка с тёплыми, натруженными руками. Но стоило родителям Лизы увидеть её молящейся с бабушкой у образков, припрятанных за настенным ковром, как они увезли дочку в город. Навсегда.
Тогда девочка Лиза будто лишилась тайной опоры. Она перестала есть и ничем не интересовалась. Её отвели ко врачу, угрожали больницей, её трясли, ругали, снова угрожали. И что-то всё же удержало её среди людей, какое-то внутреннее решение. Но с тех пор она словно закрылась в себе, чему все были несказанно рады. Тихая, послушная девочка – разве это не награда? Но по ночам Лизочке снилась бабушка. Она обнимала внучку своими любящими объятиями, гладила нежно по голове и приговаривала: «Лизочек, всё образуется, всё наладится! Я с тобой!» Девочка верила ей и спала крепко, а наутро карусель жизни удобной девочки, совсем чужой в большом городе, чужой и своим родителям, продолжалась вновь. Теперь заплаканная Елизавета Петровна шла по парку и молилась, истово и искренне. Молилась и просила бабушку помочь.
Вдруг совсем рядом раздался звонкий, приветливый голосок.
– Тётя, а почему вы совсем без пальто?
Мама Маруси вздрогнула и обернулась. На неё смотрела милая девчушка лет семи в красном беретике. Тёмные кудряшки озорливо выглядывали из-под головного убора, а весёлые глазки девочки смотрели открыто и дружелюбно.
– Я дочку потеряла… – едва слышно прохрипела мама.
– Ой, вот почему вы плачете! Пойдёмте со мной! Мой дед сторож! Он точно поможет! Скорей-скорей! – девочка схватила своей маленькой ручкой обледеневшую руку Лизы и потащила за собой вглубь парка.
Мама Маруси бежала за девчушкой послушно и безропотно, продолжая про себя молиться.
– Как вас зовут? Меня Алёнка! – вдруг обернулась малышка, не прекращая своего динамичного движения вперёд.
– А меня Лиза. Красивое у тебя имя и берет! – ответила мама Маруси и впервые за день слабо улыбнулась.
– Да, имя мне папа выбрал, а берет мама связала! – гордо отозвалась та на бегу.
Вскоре показался неприметный дощатый домик, окруженный яблоневыми деревьями. Открыв аккуратную резную калитку, Алёнка смело вошла внутрь и завела с собой Лизу.
– Деда! Это я! С тётей! Она дочку потеряла и замёрзла! – звонко прокричала она с порога.
Иван Кузьмич услышал знакомый голосок и улыбнулся.
– Это моя младшая внучка со школы пришла! Сейчас познакомитесь, поиграете вместе! – радостно сообщил он Марусе.
Та согласно кивнула в ответ и вышла вместе с ним встречать звонкоголосую девочку. В прихожую забежала румяная внучка в красном беретике, на пару лет младше самой Маруси, а за ней, словно тень, в дом вошла Марусина мама. Она была в одной юбке и кофточке, лицо её было белым от холода, а глаза покраснели от слёз. В нервных, тонких руках она по-прежнему сжимала номерки от гардеробной поликлиники и талончик Маруси к зубному. Радостная улыбка Маруси в предвкушении знакомства с внучкой сторожа сменилась ужасом и тревогой, залившей всё её личико. Теперь она сделалась бледной, как мать, и Иван Кузьмич увидел, как они похожи.
