– Скинь мне смской. И запись с камеры.
– Хорошо. – пожал плечами Саша.
– Сегодня!
– Приеду. Загружу в облако и скину тебе ссылку.
– Спасибо.
Обратно мы ехали молча.
В двенадцатом часу ночи.
– Люба, ты где была? – из темноты спросила меня мама, когда я тихо вошла в квартиру.
– На работе. – ответила я
– Почему от тебя так сильно пахнет костром?
– Да мусор жгли…
Мама повертела у виска и ничего не ответила.
Я налила себе большую кружку кофе без молока и села за компьютер.
Саня прислал ссылку. Я скачала видео и загрузила его в программу для монтажа. Ускорила. Убрала лишнее. И наложила музыку.
Линдеманн. Du hast.
Получи, любитель Рамштайна!!
Уменьшила вес ролика для более быстрого воспроизведения.
Получилось хорошо.
Я смотрела и улыбалась своим мыслями.
От вдохновения и от того, что я придумала красивый ответ – я надувалась внутри как воздушный шар! В голове крутился рой мыслей. А если сочтёт оскорбительным, что я сожгла журналы с его изображением на обложке?…Но ведь было сказано: уничтожить.
Я вбила его емейл в строку "кому". В теме письма написала "Отчёт о проделанной работе". И застыла мышкой над кнопкой отправить. Всего лишь один клик.
ОДИН!
И назад дороги нет.
Сердце колотилось бешено. А что, если это глупо? Но я же все равно решила написать заявление. Я вздохнула поглубже. И на выдохе нажала кнопку. "Отправить".
…И зажмурилась.
На следующий день я проспала университет. После всех этих ночных приключений. И была на нервах. Их не хватило, чтобы сидеть дома до обеда. На моё письмо никто, конечно, не ответил. Я собралась. И поехала в салон. Был конец ноября. Снег с дождём моросил то и дело. Уныло.
Я зашла в шоу-рум. И окунулась в тепло и знакомый аромат свежесваренного кофе. Проходя мимо клиентской зоны, я увидела Аверьяновича и Тутанкова. Они сидели рядом на диване. И разговаривали о чем-то. На столе стояли чашки. Когда я взглянула на них, они оба уставились на меня. Я чуть кивнула головой в знак приветствия. И не получила ничего в ответ. Они просто продолжили говорить. Тихо. За фоновой музыкой ничего не было слышно.
Я зашла в кабинет.
Меня потряхивало.
В комнате сильно пахло лаком. Оля красила ногти.
И кофе. Роман Юрьевич как всегда был у нас с чашечкой.
– Привет, Любань. Ну что, журналы собрала? – поинтересовалась Оля, не отрываясь от маникюра и не поднимая на меня глаз.
– Да. Все кроме одного…
– Ну и молодец. Не замерзла? Такое говно на улице! Сейчас палец докрашу, скажу девчатам, чтобы тебе чаю горячего принесли. – тараторила блондинка.
Вдруг дверь распахнулась.
И на пороге возник ОН.
Сердце бухнулось в пятки.
Белая рубашка.
Закатанные рукава.
Две верхние пуговицы расстегнуты.
Роман Юрьевич вздрогнул. И локтем задвинул чашку с кофе подальше.
Оля замерла с кисточкой в воздухе. И покраснела.
А я просто смотрела на него, медленно разматывая шарф.
Все молчали.
Но взгляд его был очень красноречивым.
Он пылал.
И я понимала это.
Когда молчание стало неприлично долгим. Десятисекундным.
Он спокойно произнес:
– Если ты выполняешь какую-то работу, Линдеман, выполняй её до конца! – и хлестко швырнул мне на стол недостающий, последний экземпляр "Любовь к делу".
Все подскочили от неожиданности.
А он засунул руки в карманы. Развернулся. И, не закрывая за собой дверь, спокойно вышел.
Оля громко вздохнула.
– В пизду! Я скажу Аверьяновичу, чтобы выселил тебя в отдельный кабинет, Линдеман. С твоими высокопоставленными посетителями ни ногти накрасить, ни вон кофе попить. – она эмоционально кивнула на Юрьевича. – Только инфаркт словить можно!
