Он оглянулся вокруг уже с вновь испорченным настроением. И обостренные чувства стали отмечать неуловимые для неискушенного глаза перемены. Еле уловимый сбой произошел в природе. Чем пытливее он всматривался в окружающее, тем больший ужас испытывал.
Беда была близко, но только ему были понятны ее чуть заметные знаки. Он различал еле заметный коричневый круг возле светила, но что до этого было прохожим? Видел полоску тумана там, где океан сливался с небом. Чувствовал тончайшую кисею, сквозь которую проходили еще жаркие лучи. И на этом фоне кощунственным казался беспечный визг детворы на качелях, непристойными и тягостными игривые взгляды девушек, неуместным теплый, плотный от запахов моря, горячей пыли и испарений зелени ветерок. Потому что все вокруг кружилось, веселилось и благоухало, в то время как, припав к земле, уже можно было различить стон бывших существ, мучимых непривычным усилием, жалобными голосами возвещающих беду, предупреждающих этот праздник, тщетно пытающихся вмещаться в шумную какофонию готовящегося карнавала.
–Поль!– Возглас как гром среди ясного неба. Его никто не мог знать, не должен был знать, ибо невыносимо быть узнанным в такую минуту.
–Ну конечно это ты!– радостным голосом, волоча за руку бледную черноглазую девочку лет семи, приближался, лавируя между прохожими, товарищ первых его дней пребывания на острове, худенький как подросток переводчик и гид Пак.
–О, да передо мной член очередной хунты!– тронул Пак пластинку на груди Поля. – Может, зайдем в ресторанчик, отметим? Чем занимаешься? Как здоровье? Ты такой бледный.
Пак, как всегда, тараторил без умолку, но Поль знал, что того совершенно не интересуют ответы.
–В-все хорошо,– вставил, наконец, он невпопад, чувствуя, как сам собою растягивается в улыбке рот. Рядом с непоседливым шалопаем на веселой и красочной улице пережитое вновь отодвинулось и затаилось в укромном уголке души.
–А я теперь не работаю. На всем острове ни одного туриста. Агентство закрыто. Как ты думаешь, надолго? Что вообще творится? Утром везде солдаты. По радио одни распоряжения. Говорят, на материке все погибли,– зашептал он, наклонившись к Полю,– ты не знаешь? Что там было? Война? А я вот гуляю с сестрой, вечером ведь не выйдешь, вплоть до праздника освобождения объявлен комендантский час. Посмотри, какая девчонка,– чуть не задохнулся он от восторга, указывая Полю глазами в толпу,– хочешь, сейчас оглянется. Ты же врач, отгадай, почему они все обязательно оглядываются, если сразу не рассмотрят тебя хорошо?
–Я тороплюсь,– смущенно остановил его Поль.
–Пойдем к нам, поговорим и пообедаем,– загорелся Пак,– знаешь, какая у меня добрая мама! Ты увидишь. Она очень любит угощать.
–А вы знаете, до каких пор заяц убегает от охотника в лес?– вдруг прервал их разговор звонкий голос девочки.
Она давно уже порывалась что-то сказать. Черные бусинки её глаз озорно поблескивали.
–Как ты ведешь себя?– трагическим голосом проговорил Пак, стараясь подавить улыбку.
–Н-не знаю,– опешил Поль.
–До середины!– восторженно вскричал маленький бесенок и, не выдержав, выпалила, не дожидаясь необходимого вопроса, – ведь от середины он будет выбегать из леса!
–Она задает эту задачку сегодня уже пятому,– прервал триумф сестренки Пак, которая тут же отвернулась и демонстративно надулась.
–Взгляни, вон там, у консервного завода наш старый деревянный домик. Ты как-то подвозил меня. Там еще зеленая калитка, – продолжал настаивать Пак.
