Умри вовремя - страница 32

– А может лучше заняться наукой?

–В ад примут и без образования.

Гэмфри вернулся к столу, налил конька в обе рюмки. Поставил бутылку, и вдруг шлепнул себя по лбу, поднес руку к глазам, пытаясь разглядеть убитого комара.

–Взгляни, вот быстрая смерть, смерть без страдания. Для чего появляется на свет комар? Для удовольствия! Только есть и размножаться. А смерть мгновенна. Ни тебе раздумий о человечестве, ни о смерти. Нет незавершенных дел. Вся жизнь, не только комариная, появляется для удовольствия, и только разум отравляет ее. Но от жизни никуда не деться, а значит и от любви! Пусть любовь только обман,– продолжил он, подняв рюмку вверх, – все равно, спасибо ей за иллюзию исчезновения одиночества! Как правило, мы умираем раньше наших подруг. Значит, они с нами навсегда. Для нас обман никогда не кончается. Так что женщина – самый бескорыстный и дорогой подарок, который преподносит нам природа. Чтобы выразить любовь к женщине, мы выдумали язык. Ведь если бы мы размножались, как я уже упоминал, почкованием, какой смысл был бы в общении? И Бог смог явиться к нам лишь через слово, порожденное женщиной. Да и не Бог, но женщина даёт нам не мифическое, а реальное бессмертие! Распятие на кровати, а не на кресте, должно красоваться на церквах! На неё, на кровать нужно молиться!

–Не крестным же знамением, а кроватным, – хмыкнул Поль.

И они выпили еще, и Полю было хорошо как никогда, и мысли были ясны, и проблемы решались сами собой.

–Признаюсь,– заговорщически наклонился Гэмфри к Полю, – в отличие от тебя меня не гнетет уже постоянное чувство необходимости поиска. Поизносилось все, что скрыто платьем, не властвует надо мной уже кое-что, как над половиной человечества, и женщины вызывают теперь еле живой интерес. Но зато я почувствовал себя совершенно свободным. И хоть здоровья уж нет, а в моем возрасте оно и ни к чему, иначе обидно было бы умирать, я чувствую себя счастливым!

От Гэмфри Поль возвращался умиротворенным. В навалившейся после кондиционной прохлады духоте по пути к своему коттеджу он сбросил пиджак, сорвал ненавистный галстук. За зеленой стеной, стоило лишь протиснуться между стеблей метров двадцать в сторону океана, открывалась желтая песчаная коса и бесконечная, медная от лучей заката, волнистая гладь. Виды эти не утратили еще для него, выходца из душных европейских городов, экзотичности и притягательности. На душе у Поля стало светло и грустно.

После увиденного у Гэмфри великолепия собственное жилище показалось пустым и мрачным. Зал, спальня, ванная и кухня, служившая и столовой, обставленные только самым необходимым, походили на официальное учреждение. Поль решил завтра же попросить приходящую домработницу Марту принести хоть пару цветков в горшках.

– Как глупо устроена жизнь,– пришла ему в голову мысль уже в ванной, когда он нежился под тугими прохладными струями душа. Стоя на белом теплом кафеле, он как никогда ранее внимательно разглядывал собственное тело. -Какая приятная гладкая кожа,– с волнением провел он рукой по бедрам,– красивый живот. Почему бы какой-либо девушке не любоваться им, Полем, пока еще есть время. Пока он не стар. Ведь есть же где-то такая же одинокая, как и он. И такая же несчастная.

Он представил себе как прямо сейчас, здесь, в ванной, вдруг бы оказалась ОНА, и никогда не испытываемое чувство восторга охватило его. Привычное окружение наполнилось таинственным смыслом и значимостью. Вдруг совершенно по новому воспринял он шум воды, острее ощутил запахи зелени, сквозь большое, затянутое противомоскитной сеткой окно вливающиеся в ванную. Удивительным и странным показалось ему существование людей с другим, нежели у него, телом. С неожиданным волнением воспринял теперь Поль тривиальную мысль о том, что все женщины мира бессмысленны без него, они самой природой предназначались ему. И океан волновался для него, и лианы шуршали по крыше коттеджа, и коровы кормились на лугах.