Кроме того, надо убедиться, что две гранаты точно разворотят броню. Отрепетировать. Иначе овчинка выделки не стоит – эти дела делаются наверняка, на результат. То есть, надо иметь бронированную капсулу в точности как у будущего объекта – и долбить, долбить, долбить… Вырабатывать автоматизм.
И главное, сказал Старый Вояка. Двухразовый гранатомёт, как и любой другой, не предназначен для прицельной стрельбы. Чтобы засадить две гранаты в нужную точку, когда счёт времени идёт на секунды, а кругом грохочет пальба, надо быть профессионалом высочайшего класса – и опять-таки долго тренироваться. Причём не в чистом поле, не в тире, а в декорации, которая максимально достоверно повторяет участок перед светофором, машины, обстановку и условия стрельбы, пути отхода…
Короче, десять лет назад посреди Столицы провели боевую операцию на уровне армейской спецслужбы.
Операцию, отнявшую у меня возможного Учителя…
…который всё же помогал мне сейчас. Потому что воспоминания о нём наводили на весьма актуальные мысли, уж если я надумал покончить с бекарасами.
Взрыв – штука сокрушительная и беспощадная. Если он устроен грамотно – жертве не спастись, будь то в Хиросиме или на Столичной набережной.
Но взрывать абы что и абы где, на скорую руку – ни к чему даже затеваться.
Нужен чёткий план и его чёткая реализация.
Нужны специалисты.
Нужны деньги.
* * *
То, что Моя Гитара имела свои отношения с Всеобщей Гармонией, не слишком упрощало жизнь.
Пожалуй, даже наоборот: ответственности больше. Пока я играл на обычных гитарах – относился к ним, как к инструментам. Как к музыкальным инструментам – и к инструментам вроде пассатижей или отвёртки, которыми выполняют определённую работу. Но Моя Гитара была уже не инструментом, а чем-то или кем-то вроде партнёра. Партнёра по сцене, партнёра по жизни…
Некоторое время мы притирались, привыкали друг к другу. Это как в стрельбе. Острота зрения или что-то ещё не так важно. Главное – чувство оружия и зрительная память. Когда стреляешь из собственного пистолета, который хорошо знаешь – результат всегда лучше, чем когда это пистолет чужой, пусть даже точно такой же.
С Моей Гитарой мы вместе уже двенадцать лет. Срок! Само собой, я привык не только к ней, но и к нашим разговорам. То есть, я же объяснял – не разговорам, а обмену мыслями и смыслами. Что, в общем, одно и то же.
Но теперь она молчит.
Я вынул Мою Гитару из персональной стойки и взял пару аккордов. Молчит, сука! И эта тишина – хуже, чем в сурдокамере. Такое ощущение, что мне высушили мозг. Что в голове у меня – мешочек с крахмалом, который у звуковиков имитирует скрип снега…
Аккорды я, конечно, услышал. Но это звучал металл струн, звучало дерево корпуса. Обычным звуком, как у любой из двух десятков приличных не дешёвых гитар, висящих рядом.
Пальцы сами побежали в арпеджио по всему грифу. И? Сколько угодно. Ничего астрального, голимая техника с математикой.
Мастеру моего уровня нет нужды специально упражняться. Я часто выступаю, и мне достаточно короткой разминки, а потом концерта для того, чтобы всегда быть в форме. Плюс ещё пишу саундтреки к фильмам, музыку для кино и рекламы, работаю в студиях с другими музыкантами… Гимнастики хватает. Сидеть по восемь, по десять, по четырнадцать часов в день и до одури ковырять гитару – это для начинающих. Сначала ты работаешь на технику, потом – она на тебя.
Всякие музыкальные затеи крутятся в голове и ждут именно того момента, когда я выйду на сцену. Если думать: «Сейчас я нажму сюда, а теперь сюда и сюда» – ничего не успеешь. Поэтому пальцы как будто сами исполняют, что надо. Что я думаю и чувствую сейчас, сию секунду. Каждый раз по-разному…
