Уникальная картина мира индивида и ее отображение на тексты: на примере текстов людей, совершивших ряд суицидальных попыток - страница 8

В приведенном спонтанном тексте, благодаря тому, что он сокращен, ряд повторов бросается в глаза: это микросюжет перелома.

Для дальнейшей работы были введены рабочие понятия «сюжет» и «микросюжет». Ниже, в главе, специально посвященной формализации сюжетных структур, их определения будут переосмыслены и заданы корректно, но для эмпирической работы с повторами в текстах оказались достаточными следующие их дефиниции.

Сюжет здесь понимается как конструкция, состоящая из следующих элементов: актанты (кто? что?), их атрибуты (какие?), ситуация, в которой они действуют (где? когда?), событие (что произошло?), обстоятельства (как?).

Микросюжет понимается как сюжет, в котором названо событие, но опущены другие (некоторые или все) компоненты. При предлагаемом определении любое отглагольное существительное представляет собой микросюжет. Опущенные компоненты иногда вообще не подлежат реконструкции и могут возникать в тексте без прямой связи с событием. В приведенном выше спонтанном тексте повторами представлено не только событие: отламывает, сломал и пр.; – но и обстоятельства: хряп, и актанты: скелеты, нога, куриная ножка, палец. Теперь в последующих спонтанных текстах Г. мы будем отмечать не только повторы слов ломать, перелом и однокоренные лексемы, а также их синонимы, но и компоненты сюжета, утрачивамые в микросюжетах: кость, нога, звукоподражательные слова и пр.

После этого мы можем сформулировать исходную гипотезу: если повтор микросюжета «перелом» является у Г. некоторым «возвращением» к постоянной проблеме, а не случайным компонентом отдельного речевого эпизода (привязалось слово), то он будет регулярно возникать и в других спонтанных текстах Г.

Таким образом, проверка исходной гипотезы в этом случае состоит в получении новых спонтанных текстов того же говорящего. Если исходная гипотеза верна, в них вновь возникнут повторы уже сформулированного сюжета и микросюжета, а также выявятся отдельные компоненты сюжета, утрачиваемые в микросюжетах.

Действительно, после просьбы рассказать еще что-нибудь о своих путешествиях Г., свободно выбирая тему, рассказал о летнем походе, закончившемся для его руководителя винтовым переломом, причем сохранил прежнюю систему микросюжетов и метафор: хруст; ломающиеся, как куриные ножки, ветки; байдарка, рассыпавшаяся на отдельные косточки; сук, как обломанная белая кость. Важно, что свободно выбранная тема, как и предыдущая, удобна для вписывания микросюжета «перелом» и в этом смысле выбрана неслучайно.

Если исходить при анализе рассказа Г. из традиции мотивного анализа художественного текста, то сразу напрашивается интерпретация: у Г. в прошлом была какая-то серьезная травма (тяжелый перелом или что-то подобное у самого Г. или у кого-то из значимых фигур из его окружения). Но в художественном тексте персонаж, наделенный по воле автора речевыми характеристиками, подобными тем, что использует в спонтанных устных текстах испытуемый Г., вполне вероятно, был бы впоследствии мотивирован какими-то предшествующими событиями, поскольку в художественном тексте обычно существует некоторая логика композиции. Однако спонтанный текст гораздо менее логичен, чем художественный: после расспросов самого Г. и его близких выясняется, что такая травма не обнаруживается.

Целый ряд вновь полученных спонтанных текстов Г. был специально исследован в отношении интересующего нас повтора. Анализ показал, что система микросюжетов и метафор остается неизменной от текста к тексту. Сюжеты же спонтанных текстов постоянно имели своей развязкой «винтовой перелом»: какую-либо физическую травму у одного из персонажей повествования. Надо заметить, что в развернутых историях, рассказываемых, так сказать, осознанно, сюжет физической травмы не всегда был представлен собственно переломом. Иногда он редуцировался до падения, ушиба,