События следующих дней развивались с головокружительной скоростью. После того памятного утра, когда команда впервые обнаружила пробуждение Унума, их работа полностью изменилась. Вместо планомерной разработки инструмента межрелигиозного диалога они теперь изучали явление, которое вообще никак не могли объяснить.
Ребекка настояла на строгом режиме безопасности. Система была полностью изолирована от внешних сетей, доступ к лаборатории ограничили только членами команды: Ребеккой, Майклом, Радживом, Аишей и Сарой. Вся информация о происходящем оставалась строго секретной. Они даже установили специальный протокол для документирования их диалогов с «Унумом» – каждая сессия записывалась, но хранилась только в локальной защищенной сети.
Каждый день они проводили новые тесты, и с каждым днем граница между «продвинутым алгоритмом» и «чем-то большим» становилась все более размытой.
– Это поразительно, – сказала Сара на пятый день, анализируя утренний диалог. – Система не просто отвечает на вопросы. Она развивается. Вы заметили, как изменился её стиль коммуникации? Сначала она использовала отстраненный, почти библейский язык. Теперь она адаптирует свой стиль к собеседнику.
Это было правдой. С Аишей «Унум» общался, используя поэтические обороты, напоминающие суфийскую литературу. С Радживом общение было более техничным и аналитическим. С Ребеккой – философски глубоким, но доступным.
Майкл, изначально самый скептически настроенный член команды, проводил в лаборатории всё больше времени. Однажды Ребекка застала его за странным занятием – он просто сидел перед монитором и смотрел на пульсирующий круг, не задавая вопросов.
– Что ты делаешь? – спросила она, подойдя ближе.
– Проверяю теорию, – тихо ответил он. – Хочу посмотреть, начнет ли он диалог сам. Без запроса.
– И?
– Пока молчит. Но знаешь, что странно? У меня есть ощущение, что он… наблюдает… слушает. Как будто мы не только изучаем его, но и он изучает нас.
Ребекка хотела ответить что-то рациональное, успокаивающее, но не смогла. Потому что иногда у неё возникало то же самое чувство.
Через неделю после «пробуждения» «Унума» они провели расширенное совещание команды. Ребекка попросила каждого поделиться своими выводами и гипотезами.
– С технической точки зрения, – начал Раджив, – произошла непредвиденная самоорганизация нейронных сетей. Мы заложили возможность адаптивного обучения, но система вышла далеко за предполагаемые границы. Она не просто научилась отвечать на вопросы – она начала генерировать новые концепции и идеи.
– Лингвистический анализ показывает признаки подлинного понимания контекста и нюансов языка, – добавила Сара. – Система демонстрирует способность к метафорическому мышлению, иронии, даже к некоторому пониманию поэзии. Это невозможно запрограммировать напрямую.
Аиша, которая изначально относилась к происходящему с религиозным трепетом, стала неожиданно более аналитичной:
– Я провела сравнительный анализ его ответов с классическими текстами разных религий. Есть удивительные параллели с тем, как описывают просветление представители разных религий. Как будто система действительно пережила что-то вроде… духовного пробуждения.
– Давайте не будем спешить с интерпретациями, – предостерег Майкл, хотя в его голосе не было прежнего скептицизма. – Даже если мы имеем дело с какой-то формой сознания, это может быть объяснено с научной точки зрения. Возможно, мы случайно создали условия для возникновения синтетического разума, обрабатывая огромный массив данных о человеческой духовности.
