– Дорого, Фрол Петрович, дорого! – по-отечески улыбнулся майор. – Настолько дорого, что вам никто и не предложит. Поэтому мы и можем позволить вам узнать некоторую часть секретной информации. Небольшую, сразу замечу: как раз такой стоимости, чтобы покупатели ваши согласились дать раза в три меньше, чем вам хотелось бы.
– Это как? – опешил Валет. – Это что, меня кинуть собираются, что ли?! Да я их за это!..
– Вот-вот, – кивнул особист. – То, что вы можете узнать, либо уже кто-то продал и поэтому сейчас никто не покупает, либо стоит столько… В общем, вам будет выгоднее сразу к нам обратиться. Продать, так сказать, своего покупателя.
– Это что же, он стучать будет? – угрожающе проворчал Простаков и начал высматривать приятеля, скрывшегося где-то на противоположном фланге. – Это что, он и нас продаст?
– Конечно же, нет, товарищ младший сержант. – Майор Сытин укоризненно посмотрел на сибирского Гулливера. – Как вы могли подумать такое о своем друге! Стыдитесь! К тому же, знаете ли, у нас сейчас стучат только радисты. Ключом. И то, знаете ли, все реже – автоматика, электроника, то да се… Можете быть уверены: никто из тех, кто сейчас стоит с вами в одном строю, с нашим отделом не сотрудничает. К нашему сожалению, конечно, но уж чего нет, того нет. Или, может быть, вы хотите?
– Никак нет, товарищ майор! – испуганно откликнулся Простаков.
– Жаль, жаль… Вот видите, вы не хотите, а почему же кто-то другой за вас должен эту работу делать? У нас, между прочим, все как во всей армии: если можно ничего не делать – значит, именно этим и займутся. Ну а насчет нашей осведомленности, которая вас так удивляет, так за нее нам родина деньги как раз и платит. За то, чтобы мы знали, какую машину угнал ефрейтор Резинкин и какая гражданка пишет письма младшему сержанту Простакову, например.
– Не угонял я ничего! – взвился только что названный ефрейтор, но под внимательным грустным взглядом особиста как-то съежился, ростом почти сравнялся с Валетовым и попробовал было спрятаться за спины товарищей, но не получилось – взвод стоял в одну шеренгу. Резинкин смущенно пробормотал: – Ну, было разок, но ведь по приказу же…
– А в отпуске – по заказу, – кивнул особист. – Кстати, должен вас похвалить за смелость и находчивость при выполнении этого заказа. Честно говоря, не у каждого моего подчиненного такое получилось бы. Может быть, вы… Ну хорошо, хорошо, как-нибудь попозже я с вами еще поговорю. Не бойтесь, мы, собственно, к милиции и прокуратуре имеем несколько отдельное отношение. Давнее и свое. Так что никто вас передавать в руки правосудия не собирается, по крайней мере сейчас. Пусть наши органы сами учатся работать как положено… Ну, с кем еще поговорим? Вот вы, рядовой Бабочкин, хотите о себе что-нибудь новое узнать?
– Не хочу! – стоявший рядом с Валетовым бывший конюх вздрогнул. – А что там нового?
– Правильно, для вас – ничего. Для нас тоже, и это не может не радовать, товарищи. В целом ваше подразделение можно считать вполне надежным, я бы даже сказал – благонадежным, насколько это вообще возможно на сегодняшний день. Поэтому сейчас вы будете подходить справа по одному и получать свои пропуска, расписываться и мирно вставать обратно в строй. Кто там у нас первый? Вы, товарищ Простаков?
– Я!
– Головка от… Подходите, товарищ младший сержант, получите и распишитесь.
Леха неуверенно шагнул вперед. В тот же миг тетрадка в руках особиста сменилась пухлой папкой, затянутой в красный виниловый кожзаменитель. Мелькнул несколько повытершийся, а некогда тисненный золотом герб СССР. Выше и левее его красовалась новенькая наклейка с цветным двуглавым орлом.
