Употреблено - страница 2

– И то и другое.

– У них же бешеные цены.

– А у меня там свои люди. “Крийон” не будет стоить мне un seul sou[1].

По давней уже привычке Натан немедленно активизировал встроенный подавитель всякого рода подозрений. Нет, “свои люди” Наоми не были сплошь мужчинами, но все они оказывались какими-то пугающе сомнительными, опасными. Чтобы отслеживать непрерывно ветвившуюся сеть знакомств Наоми, пришлось бы импортировать этой девушке весьма замысловатую программу – генератор фракталов, которая бы ежеминутно фиксировала и преобразовывала данные о ее действиях.

– Что ж, наверное, это хорошо, – сказал Натан без особого энтузиазма, пытаясь тем самым предо стеречь ее.

– Да, здорово, – Наоми не обратила внимания на его тон.

Рифленая металлическая дверь в дальнем конце коридора открылась, и освещенный сзади мужской силуэт в операционном халате поманил Натана.

– Пора одеваться, мистер. Доктор Мольнар вас ждет.

Натан кивнул и поднял руку: понял, спасибо, мол. Мужчина помахал ему, призывая поторопиться, и исчез, закрыв за собой дверь.

– Ладно, мне пора. Опухоль вызывает. Расскажи, что у тебя, за пару секунд, а лучше быстрее.

Снова раздражающий мультизадачный сбой – или Наоми просто собиралась с мыслями? – а потом она сказала:

– Аппетитнейшая сексуальная история с французскими философами, убийством, а то и самоубийством и каннибалами. Что у тебя?

– Все то же. Венгерская онкобольная и спорный метод лечения рака груди путем имплантации радиоактивных зерен. Я тебя обожаю.

– Je t’adore aussi[2]. Позвони потом. Пока.

– Пока.

Натан отключил телефон, опустил голову. Замуруйте меня в этом затхлом коридорчике и не ищите больше. Вот он, всегда он – миг яростного внутреннего сопротивления и страха перед необходимостью осуществить нечто, возмущения и даже обиды за то, что нужно совершить некое действие, приняв и риск, и возможность провала. Опухоль, однако, требовала внимания Натана, и требовала настойчиво.

В маленькой, но шикарной мансарде отеля “Крийон” Наоми разлеглась на изящной кушетке рядом с низенькими, узкими застекленными дверьми, ведущими на крошечный, размером с половичок, балкон. С балкона она уже успела снять внутренний дворик и замысловатой конструкции сетку у себя над головой, защищавшую дворик от голубей, уделив, comme d’habitude[3], особое внимание свидетельствам того, что все вокруг приходит в упадок. Как ни роскошен “Крийон”, уж будьте спокойны, время и здесь оставляет следы, замечательно фактурные. Теперь же, привычно устроившись в импровизированном гнезде, сооруженном из коммуникатора, фотоаппаратов, айпада, флеш-карт CF и SD, объективов, коробки с одноразовыми салфетками, сумочек, ручек, маркеров, косметических принадлежностей (минимального набора), чашек, стаканов с остатками кофе и разнообразных соков, а также из зарядных устройств всевозможных форм и размеров, двух ноутбуков, увесистого цифрового магнитофона Nagra Kudelski в матовом алюминиевом корпусе, блокнотов, ежедневников, журналов – свалиться на пол всему этому не давали большая спортивная сумка и рюкзак, – Наоми листала последние сделанные фотографии в Adobe Lightroom и одновременно смотрела новый ролик об Аростеги, только что появившийся на YouTube.

А в третьем окошке, рядом с фотографией изжеванной гнилью рамы гостиничного окна да выцветшего козырька в белую и зеленую полоску над ним, который из-за тонкого металлического каркаса покрылся к тому же полосками ржавчины, была еще одна занятная картинка: сферическая панорама квартиры Аростеги. Наоми лениво водила пальцем по сенсорной панели, зумила, скролила, перемещаясь в тесноте и беспорядке профессорского дома.