Управляя пустотой. Размывание западной демократии - страница 9

Когда демократия в понимании Шаттшнайдера становится «немыслимой», начинают доминировать иные ее формы. Следовательно, современная дискуссия о демократическом обновлении, представленная как теоретиками, так и практиками вроде Эми Чуа и Фарида Закария, сводится к поиску новых институциональных форм демократии. Большинство подходов сходится на следующих требованиях: во-первых, демократия должна работать; во-вторых, восприниматься легитимной; в-третьих, не опираться более на народный контроль или массовую подотчетность.

Проясню, что я понимаю под отсутствием или кризисом партий. Во-первых, очевидно, что партии все менее успешно привлекают обычных граждан, голосующих пассивнее, чем раньше, все менее успешно вовлекают их в политику и поддерживают их партийную преданность, выраженную в самоидентификации с партией и в формальном членстве. Граждане в этом смысле уклоняются, самоизолируются (withdrawing) от конвенциональных форм политического участия. Во-вторых, партии уже не могут адекватно поддерживать статус своих лидеров, предпочитающих опираться на другие политические институты и извлекать из них политические ресурсы. Опираясь на партии, лидеры используют их как проходную ступень для занятия других политических позиций. Партии деградируют в результате взаимного процесса уклонения или отказа от участия, в результате которого граждане возвращаются в частную жизнь или выбирают специфические, часто возникающие ad hoc формы представительства; лидеры оставляют свои партии, переориентируясь на другие институты, с помощью которых им легче исполнять свои функции управляющего или госслужащего. Партии терпят неудачу, так как их функциональное пространство – традиционный мир партийной демократии, где граждане поддерживали политических лидеров и отождествляли себя с ними – в настоящее время опустело.

В ЭТОЙ главе я сосредоточусь на доказательстве массового уклонения и отстранения от традиционной политики и проанализирую опустошение того пространства, в котором должно было бы наиболее активно развиваться взаимодействие между гражданами и их политическими представителями. Этот процесс уже достаточно подробно описан и изучен как в научной литературе, так и в экспертных комментариях. В них, однако, часто игнорируется, насколько распространенным и всеохватным стал этот процесс. Более того, не все аспекты массового уклонения были одинаково кропотливо рассмотрены, в связи с чем полный диапазон изменений не подвергался глубокому и качественному анализу. В этой главе, компенсируя данные упущения, мы продемонстрируем всю широту и разнообразие способов отстранения от политики вне зависимости от их распространенности. Здесь и далее я предполагаю, что уклонение и отстранение являются показателями растущего безразличия к политике – точнее, к публичной Политике с большой буквы, но не обязательно к субполитике по Беку (Beck, 1992; Бек, 2000)[4]. Я также хотел бы указать на двусторонний характер этого безразличия, проявляющегося по обе стороны демократической связи. Мне крайне важно эмпирически доказать, что безразличие присуще как гражданам, так и профессиональным политикам: они уклоняются и отделяются друг от друга и усугубляют опустошение пространства их взаимодействия.

Партийная демократия, которая, как правило, связывает друг с другом граждан и политических лидеров и дает им платформу для участия, в настоящее время ослабевает; из-за этого выборы и избирательные кампании приобретают в современном демократическом устройстве больше ритуальные, чем практические функции (Katz and Mair, 1995: 22)