– Миша… Извините, вы не испугались меня?
Мишка отрицательно покачал головой: «Откуда она знает имя?»
– Я давно хотела… вас видеть и поговорить с вами, – тихо говорила барышня и смотрела мимо него. – Вообще, мне хотелось бы… быть с вами знакомой… Я впервые вижу казаков, о которых так много рассказывал папа… Мне хочется расспросить вас, как живут казаки, каков их образ жизни, их нравы и прочее… К тому же здесь невыносимо скучно, я не знаю, куда себя девать…
Странная незнакомка запнулась. Пунцовая краска залила нежное, не тронутое загаром лицо. Мишка с интересом рассматривал её с головы до ног. Оба молчали. Ей казалось, что она сейчас провалится или сгорит со стыда.
– Да-а-а, задали вы мне задачу, барыня, – почесав лоб, проговорил Мишка.
– Для вас я не барыня, а только Галя, – кокетливо улыбнулась она.
Мишка бессознательно сделал шаг вперёд, оказавшись рядом с ней, в облачке её духов. Галя тяжело дышала, как птица в сетях. Она казалась Мишке жалкой, страдающей, разбитой. Она смотрела в землю. Как-то машинально Мишка убрал с её платья зелёный лист, упавший на грудь. От его жеста Галя вздрогнула и широко раскрытыми, недружелюбными глазами посмотрела на Мишку, в глазах которого не было ни насмешки, ни нахальства, кроме безразличного застенчивого простодушия. Уловив это, Галя улыбнулась и тем удержала Мишку, совсем уж было готового сбежать.
– Галя, нас здесь могут увидеть, – борясь с собой, сказал Мишка. – Здесь рвут ягоды наши соседи, – соврал он, – расскажут по всей станице – меня засмеют. Лучше встретимся вечером у ваших ворот или ещё где, как вы захотите, а сейчас мне надо скорее домой, меня ждут, мне некогда.
– Ну хорошо. Только обязательно! – радостно-капризно сказала Галя. – Значит, так: крайнее окно моей квартиры будет открыто, и я буду ждать в окне. Да? – тихо спросила она.
– Ждите, приду, – ласково сказал Мишка, неожиданно для себя обнял её за талию, чмокнул в щёку, круто повернулся и побежал по тропинке. Галя крикнула ему вслед:
– Миша, Миша! Ровно в десять часов вечера, да?!
– Не знаю я часов, у нас их нет. А как смеркнется, так и приду, – отозвался он, прежде чем скрыться за кустами.
Уже на высоком яру, где начиналась станица, Мишка оглянулся. Галя выходила из рощи и чуть заметно махнула ему рукой. Мишка постоял немного, хотел что-то крикнуть, но рядом кто-то шёл.
Не чуя ног, Галя пришла домой, к месту и не к месту смеясь, стала угощать хозяев сладостями. Потом занялась приготовлениями к вечеру.
Ей было жутковато, временами она раскаивалась в том, что делает. Нервно ходила по комнате, останавливалась, засмотревшись в одну точку. Начинала бить нервная дрожь и сковывала всё тело, руки не находили места. Она принимала решение: не открывать окно, а выйти к воротам, встретить его, посидеть у ворот, поговорить – и всё. «Нельзя же так сразу! Что он подумает? Осудит и не придёт больше». Но тут же передумывала: «Нет, впущу его в комнату, закроем ставни, зажжём свет и будем сидеть, разговаривать. Ничего не случится. Он не позволит глупостей… А там, что будет».
А у самой снова, как в ознобе, начинали дрожать руки, ноги, всё тело. Она то садилась, то вставала: «Я не могу больше, я готова встретить тебя, милый, желанный, иди скорее!»
Когда Мишка вскочил в окно, Галя, не выпуская его рук, на секунду прижалась щекой к его груди, потом попросила посидеть в комнате, пока она закроет окно, и опрометью выбежала.
