Пока они собирали дыни и арбузы, Галя бегала по бахчам, ловила кузнечиков.
Прокофий несколько раз подзывал её к себе и Мишке, но Гале вдруг захотелось побыть одной. Она с восхищением рассматривала, как растут дыни, арбузы, тыквы, подсолнухи, пожелтевшие огурцы.
Прокофий энергично уговаривал гостей остаться до вечера, но Мишка и Галя распрощались с ним.
Прокофий просил барыню, сложив руки на грудь:
– Барыня, матушка моя, красавица бесценная, ты уж выдь за Мишку-то замуж как-нибудь поскорей, а то и мне-то терпенья нет ждать вас, инда поджилки трясутца, хочетца, чтобы вы женились поскорей. Ведь Мишка-то у нас, холера, больно хороший, язьви его. За ним вон наши девки просто сдыхают. Дочь вон эфтова…
– Ну ладно, ладно, дядя Прокофий, – сказал Мишка, – хватит, до свиданья.
Прокофий замолчал. Галя, еле отдышавшаяся от смеха, схватила за вожжу.
– Обожди, Миша. Чья, чья дочь, дяденька? Скажите, чья?
– Да шут их знат, – увернулся от вопроса старик, метнув взгляд на Мишку, – оне все, аж голяшки мокры, бегают за ним.
– Ну поедем поскорее, Галя, а то он договорится до хорошего.
Прокофий долго смотрел вслед редким гостям. Вернулся к балагану, сел. Вдруг соскочил, стал кричать Веренцову.
Еле услышавший Мишка остановился. Прокофий бежал, как молодой, кричал:
– Миша, забеги там, ради бога, к нам, скажи моей старухе, чтобы она пришла ко мне и принесла табаку, – погладил бороду и вернулся…
Мишка хохотал. Галя покраснела и стыдилась разговаривать…
Перед станицей Галя сошла с тарантаса и, попрощавшись, пошла в сторону, чтобы зайти в улицу с другой стороны, сказав Мишке:
– Не опаздывай, буду очень ждать.
