Громкая брань и грохот посуды на кухне разбудили Елену. Она не слышала всех слов в точности но отчетливо уловила суть. Петр Кузьмич упрекал жену за тазик с «говном» на плите, и «зассанки» над столом, видимо имея ввиду повешенную Леной пеленку.
– Да иди ты, старый хрен! – громко отбивала словесную атаку Зинаида, – на своей кухне я сама разберусь, что к чему, иди лучше в сарае дверь почини, петля слетела, а тебе хоть бы хны!
– Хны, да не хны! – возразил утихая старик, – завтра и починю, темно уже, чего я там увижу то!
– Ладно, мой руки, садись, ужинать будем, – прошипела старуха и зашаркала в сторону спальни, – деточка, вставай, ужинать будем. Тебя кстати звать-то как?
– Елена, – протирая глаза ответила девушка.
– Давай, Лена, вставай, умойся, да за стол садись, пора поесть нормально.
Молодая мама повернулась к спящему сыну, убедилась, что с ним все в порядке, взяла трость, встала и пошла на кухню..
Яркий свет кухонной лампочки, застигший девушку врасплох, заставил ее прищуриться и прикрыть глаза, отчего молодая мама потеряла ориентацию и чуть не грохнулась, но успела ухватиться правой рукой за косяк и удержалась на ноге.
– О, неплохо получается! – крякнул с усмешкой Кузьмич, – ты бы с посудой так ловко обращалась, цены бы тебе не было!
– Умолкни Петя! – урезонила его бабуся, – себе сначала ногу отрежь, а потом ехидничай!
– Садись деточка! – мягким голосом сказала старушка не оборачиваясь, – а ты, Петр Кузьмич, лучше молитовку произнеси трапезную.
Лена села, оглядела стол. Ужин был хоть и скромный, но выглядел довольно аппетитно! Вареная картошка, исходила паром на большой глубокой тарелке, рядом стояла тарелка с салом, вернее с мясом, в котором белыми полосками блестели прожилки сала, тут же тарелка с маринованными огурцами, квашенной капустой с ягодами брусники, пышным деревенским хлебом, разломанным на большие куски, бутылкой самогона с какой-то газетной пробкой, да запотевшая банка рубинового морса, с которой кое-где стекали капли воды.
– Славим тебя Мать-кормилица! – начал возбужденно произносить странную речь Старик, – живе мы с тобой в гармонии Земля-матушка, Дай нам здоровья да плодородия, да отведи от нас чужаков. Мы, дети твои, живем тобою, дни не считаем, по сезонам живем, так повелось, так тому и быть! – Торжественно произнес старик, разливая самогон в три маленькие хрустальные рюмочки с позолоченным ободком, стоящие на тоненькой ножке у каждой из трех тарелок.
– Так тому и быть! – торжественно повторила бабка, поднимая над головой рюмку.
– А ты, что же, не берешь рюмашку? – удивился Кузьмич.
– Да я как-то, не хочу, – промямлила Елена, странная молитва очень напугала ее, возникло ощущение, что она в доме каких-то сектантов-староверов.
– Давай-давай! – похлопав девушку по плечу, громко сказала Зинаида, – после трудового дня сама Мать-Земля велит кровушку разогнать, тебе не повредит, а заразу всякую поможет прогнать!
Лена подняла стопку, понюхала, запах ей понравился. Лесной какой-то можжевеловый что ли, запах шишек, грибов и смолы слились в одном аромате, от которого уже голова слегка закружилась.
– А почему бы и нет, – весело сказала Лена, резко выдохнула и опрокинула в себя все содержимое хрустальной стопки.
– Вот это по-нашему! – крикнул дед, загоготал и, успокоившись, резко осушил свою рюмку.
Странно, но Елене совсем не было горько, может это шок, может еще что, но ей понравилось пить эту жидкость, слегка обжигающую, но сладковатую. Закусив, маринованным огурцом, девушка принялась за основные блюда меню. Дикий голод вдруг проснулся, Лена поняла, что не ела целую вечность, она закидывала в рот большие куски картошки, сала, сверху впихивала капусту, запивала все это морсом. Дед с бабкой, глядя на нее хохотали приговаривая: «Вот это аппетит!», «Вот это да!», «Если она так ест, то и работает поди ого-го!».
