– Да, ничего, ай мама. Как спала?
– Как младенец. Дома меня стены мои укачивают, дочка.
– Мам, ты садись, покушай. – Мина никак не решалась начать разговор. – А сегодня Бахрам с моря приезжает, сказал – зайдёт. Где твоя кружка, я тебе чай налью.
– Там, под айвой, на столике.
– Ты на улице сидела?
– Да я ни дня не пропускаю, когда моя красавица цветет. Ее ведь мой отец посадил, когда я родилась.
– Ой, мама, разве столько лет айвовое дерево живет?
– Живёт, дочка. Моё живёт!
– Удивительно, – Мина налила матери чай и села напротив неё.
Пила Захра хала чай вприкуску с сахаром и любила в чае много заварки. Не пила, если чай был светлый, просила добавить «рянг- цвет». Потому и не любила, чтобы ей кто-нибудь наливал.
– А зачем, гызым, Бахрам только сегодня с работы приехал, с моря, 15 дней дома не был – и сразу ко мне? Пусть отдохнет, завтра придёт.
– Не знаю, мама, сказал, соскучился.
– Всё ты знаешь, Мина, но не хочешь без него говорить. Что случилось у вас, что произошло?
– Ой, мама, ничего, беспокойная ты стала и подозрительная.
Старушка ничего на это не сказала, только вздохнула. День прошёл как обычно. Захра хала сидела во дворе на солнышке, а дочка хлопотала по дому. Сварила долму из нежнейших айвовых листиков – пип-долмасы. Около четырех часов вышла во двор. Мать дремала в своем любимом плетеном кресле. Дочка заботливо укрыла ее пледом, но чуткая Захра хала открыла глаза.
– Что-то ноги стали ныть, не к дождю ли?
– Да нет, на небе ни облачка. Скоро наступит жара. Мама, переедем на дачу, уже пора, ты же любишь свежий воздух по утрам. Петухи кричат, собаки лают, а вечером дымок от костра … Мама, там дышится по-другому, а тут всё загазовано, кругом стройка.
– Твой отец…
– Мам, мой отец, кстати, нам нашу дачу строить помогал и всегда с удовольствием там оставался.
– Да, любил Аскер свежий воздух.
– Ну вот, видишь.
– Перееду, через месяц, может.
– Мама, ну какой месяц, ты же видишь, повсюду цемент, пыль. Ты живёшь посреди стройки. Город растёт. Много новых домов с центральным отоплением и со всеми удобствами. Старые дома сносят. Они мешают, портят облик города.
Захра хала только поджала губы и промолчала. Вечером у Захры хала было шумно и весело.
Приехал Бахрам с женой и сыновьями-студентами. Захра хала хлопотала, сновала вокруг стола, заботливо опекая дорогих гостей, как всегда было принято в их гостеприимном доме. К вечеру пришел и зять Захры хала, муж Мины – Али. Вместе они поужинали в доме, а чай пили уже во дворе, под айвой. Правда, было немного прохладно, но все знали, как любила старушка – вот такие семейные посиделки у старого дерева.
– Мама, я хотел сказать тебе, что пора съезжать отсюда, – решился наконец Бахрам. – Нам звонили, нужно освобождать – дом будут сносить.
– А знаешь, Бахрам, здесь на Нижней Нагорной улице старый дом был, там жили очень бедные люди. Семья одна. Детей было шесть человек, еле концы с концами сводили. Лет 20 назад. Дети в школу ходили по одному. Обуви не было. И вот решили они съехать оттуда, а дом свой продали богатому одному художнику. Тот хотел музей там сделать. Заплатил он им мизер. Они купили в Масазыре (Пригород Баку) клочок земли и построили дом. А художник передумал музей делать и начал рушить старый их дом, чтобы построить себе новый. И вот, когда рушили стенку, где у них диван стоял, и дети вповалку спали, там обнаружили чугунок, полный золотых царских десятирублевок. Вот так. Нищая семья жила рядом с богатством и охраняла это богатство для прощелыги какого-то.
