– Если кто-то из вас случайно оговорится, не поздоровится всем нам, – дожала я её.
– Хорошо, – вздохнула повариха.
– Хорошо, кто? – выделила я словом.
– Хорошо, барышня, идёмте обедать.
– Умница! – я пошла вперёд, раздумывая про себя: сколько ещё раз придётся им повторить, чтобы запомнили наверняка?
На обед оказалась уха из пойманных дедушкой окуньков, щедро посыпанная рубленой зеленью, и кусок серого хлеба. Уха была наваристая, вкусная, но не особо сытная.
Мой уставший от поисков денег организм сообщил, что не наелся. Кстати, яичница на завтрак тоже не слишком меня насытила. Но тогда я была в шоке от свалившихся на меня новостей – не до еды.
А сейчас моё молодое здоровое тело, потратившее уйму энергии, требовало добавки.
– Бабура, а жареная рыба когда будет?
Повариха, только взявшая ложку, удивлённо посмотрела на меня.
– Так это, на ужин. Я окуньков-то почистила да присолила, – она кивнула на небольшой тазик, стоящий у плиты. – Думала, поем и пойду жарить. Или ты сейчас хочешь?
– Вы!
– Что?
– Вы хотите, барышня! Мы договорились, Бабура.
Иста молча хлебала уху, казалось, она даже не прислушивается к разговору.
Повариха взглянула на неё и, не найдя поддержки, засопела.
– Бабура, я говорила серьёзно. Если у тебя не будет привычки обращаться ко мне уважительно, может наступить момент, когда ты забудешься при посторонних и подставишь нас всех под удар.
Возможно, я и преувеличивала опасность. Гости в Любово бывали крайне редко. Но, как говорится, бережёного бог бережёт. Особенно в другом мире с другими реалиями.
Бабура покраснела. На её лице читалась работа мысли и борьба с самой собой. К счастью, победил здравый смысл.
Повариха вздохнула и произнесла:
– Ежели вы хотите жареных окуньков прям сейчас, барышня, так я вам нажарю.
Она начала подниматься, но я её остановила.
– Спасибо, я подожду ужина, – я улыбнулась, поздравляя себя с маленьким достижением, и добавила: – Лучше себе добавки налью. Уха у тебя очень вкусная получилась.
– Так давайте я вам, – Бабура снова попыталась встать.
Я положила ладонь ей на предплечье.
– Ты ешь, Бабура, я сама налью.
Она посмотрела на мою руку, перевела взгляд на лицо, несколько секунд всматривалась, а потом кивнула, снова беря ложку.
Я легонько сжала её предплечье в безмолвном жесте одобрения и поднялась.
Не стоит передавливать. Не мне одной сегодня пришлось нелегко. И Бабура уже через себя переступила, подчинившись.
А ухи и сама себе добавлю. Я давно привыкла к самостоятельности.
Я подошла к плите, тряпицей сняла за «шишечку» крышку с кастрюли, больше похожей на высокий медный таз. Ноздри наполнил густой рыбный аромат.
Я взяла деревянную поварёшку и зачерпнула прозрачного, с жёлтыми каплями бульона, собираясь перелить в тарелку. Как вдруг в окне справа от меня что-то мелькнуло и тут же исчезло из вида.
От неожиданности я вздрогнула. Уха пролилась, частично на пол, частично на пальцы. Я зашипела от досады. Хорошо, что уже не слишком горячая.
Поставила тарелку на плиту, сделала шаг к окну. Оперлась на подоконник, вглядываясь в тропинку меж цветущих кустарников, а потом перевела взгляд вниз.
И рассмеялась.
Прямо на меня смотрели две глиняные плошки, которые на вытянутых руках держал Зван, присевший под окном.
– Ты меня испугался? – спросила его.
Но парень только вздрогнул и втянул голову в плечи.
– Бабура, – я решила зайти с другой стороны, – Ерону с внуком ты готовишь?
