– От тебя придется лишь самая малость, а именно слушать. Так ты готов? – спросил Охва, по-прежнему стоя у выхода, любуясь из теплого места, морозным холодным пейзажем, и не дожидаясь утвердительного ответа, завел свой очередной рассказ.
«Конец одной истории венчает собой начало другой. Именно так и произошло со мной и маленьким рысенком.
Кстати, когда он оказался впервые на воле, он, Шусик, был примерно твоего возраста, и тоже был не лишен своих причуд. В чем мне пришлось убедиться сразу на второй день нашего пребывания на новом месте. Ярси, привыкший по долгу ничего не делать и весь день лежать в своем вольере, оказался крайне тяжелым на подъем, в чем конечно я его не винил. Но все же даже испытывая обычный для всех голод, заставляющий всех нас идти на поиски пропитания, в каком бы состоянии мы бы не находились, не был способен побороть лень рысенка. Он просто лежал пузом кверху и стонал:
– Я есть хочу, я есть хочу! Охва, дай поесть!
И все ждал, что я принесу ему что-нибудь перекусить. Поначалу, конечно, я так и поступал, но я был слишком мал, чтобы прокормить двоих, и поэтому решил пойти на принцип.
Шла уже осень, листва опадала, шли проливные холодные дожди, и пищи в степи, у которой мы нашли временное убежище, становилось все меньше. Все эти причины и заставили нас сдвинуться с места, и отправиться в лес на север, где я рассчитывал сделать из Ярси настоящего рысенка, а не домашнего обленившегося кота».
Охва сделал паузу, чуть обернувшись на барсенка, который хоть и не подавал вида, все же слушал его.
– Так вот Шусик, ты спросишь, к чему я завел этот рассказ? Я отвечу, что, прежде всего, я хотел поведать тебе историю рысенка Ярси, ставшего из обычного вскормленного в неволе человеческими руками рысенка, в настоящую рысь, достигшую многого, благодаря труду, тренировок и стремлению к своей мечте, имя которой… Хотя, давай все по порядку!
«Так вот, у меня было времени в обрез, в любой момент могли наступить холода, и рысенок мог остаться совершенно не приспособленным к зиме, настоящей природе, со своими опасностями и суровостью, и тем, кто противился ее основным законам выживания.
И именно им я и стал обучать Ярси. Устроившись в скрытом от чужих глаз местечке возле опушки леса, мы с Ярси, каждый день стали проводить в лесу. Но чтобы я не делал, как бы интересно не повествовал об основных принципах охоты, и выслеживания добычи, об опасностях подстерегающих таких как мы в предстоящую зиму, Ярси хоть делал вид, что слушает, а сам за моей спиной веселился, играл, бегал, и скакал. Конечно, он был еще ребенком, я его сильно не судил, но все же он не проявлял никакого интереса к тому, что ожидало его впереди. Он жил одним днем, вечно прозябал в беззаботности, и играх, и казалось, совершенно был лишен чувства собственного самосохранения.
Время шло с катастрофической скоростью, и не успел я глазом моргнуть, как выпал первый снег, и охота стала непосильной задачей для меня, особенно, когда приходилось кормить два рта. Я понимал, что нужно что-то сделать, нужны решительные меры, да такие неординарные, что смогли бы сразу пробудить в рысенке лесного кота.
И вот в один из дней, пойдя на охоту, как всегда, один, так как Ярси, мило-премило дрыхнул в теплом убежище без задних лап, я почти сразу напал на группу мелких следов, явно принадлежавших зайцам. Хотя обычно я обхожу их стороной, так как сам тогда был чуть крупнее самого среднего зайца, в этот раз у меня не было выбора. Одни такой ушастый, мог прокормить нас с Ярси дня два, не меньше. Тогда, конечно, я и подумать не мог, чем для меня обернется эта охота.
