– А деньги у египтян были? – поинтересовался Вэ-Вэ.
– Нет. В Египте существовали серебряные и медные меры веса, их называли дебенами, вот в них-то и измеряли ценность товара. В разные периоды истории дебен делился на десять или двенадцать частей. Десятую часть дебена называли кидет, а двенадцатую – шати, кусочек.
– Откуда историки всё это знают? – удивился Вэ-Вэ, – ведь книг в Египте не было?
– В основном из уцелевших надписей на стенах гробниц. Например, нашли надпись, из которой мы узнали, что во времена Девятнадцатой династии фараонов молодая рабыня стоила четыре серебряных дебена и один кидет. За неё отдали шесть бронзовых сосудов, пятнадцать льняных одеяний, покрывало, одеяло и горшок мёда.
– А недорого… – хмыкнул спецназовец, – гарем что ли завести из древних египтянок, пока замуля по воспитательной не видит? Кстати, а гаремы в Египте были?
– Ну гаремы не гаремы, а наложниц богатые и знатные египтяне имели. Кстати, о половой жизни древних египтян мы знаем не так уж мало. Но это не для дам. Напомните мне как-нибудь, я вам расскажу, когда будем вдвоём, – сказал Райзман и опасливо покосился на Ирину.
Женщина фыркнула.
– О чём бишь мы? А, да, о знаниях историков. Кое-что удалось извлечь из трудов Геродота, Гекатея, Диодора Сицилийского, Страбона и других античных авторов, но у них надо проверять каждое слово, уж больно много понаписали сказок и чепухи. Беда ещё в том, что иероглифы не похожи на наш алфавит и для написания книг подходят плохо. Свою письменность египтяне называли «Мадунетчер » – «Слова бога». Кроме иероглифов, существовало так называемое писцовое или иератическое письмо, а ещё позже появилось письмо демотическое .
– Знаете, в экспедициях меня всегда удивляли наши египтологи и вообще историки, – прервала опасно затягивающуюся лекцию Ирина. – По-моему, они все были малость повёрнутые на своих пыльных черепках и вонючих мумиях. Да кому вообще может быть интересно, что было тысячи лет назад? Одно хорошо: никто не проверит, пиши что хочешь…
Райзман мягко улыбнулся и ответил ей стихами Бунина:
Молчат гробницы, мумии и кости,—
Лишь слову жизнь дана:
Из древней тьмы, на мировом погосте,
Звучат лишь Письмена.
– Слушайте, вы что, все эти стихи специально перед поездкой заучивали? – поинтересовалась Ирина.
– Да что вы, это с детства. Я, видите ли, питерский, мне положено!
– У нас гости, – негромко сказал Вэ-Вэ.
По дорожке, поскрипывая камешками, шёл вчерашний дипломат.
– Здравствуйте, – слегка поклонился он и улыбнулся. – Я вижу, вы потихоньку осваиваетесь? Это хорошо.
– Да здесь у вас как в санатории, – ответил Вэ-Вэ. – Но мы прилетели всё-таки не на курорт. Когда начнём работать?
– Не торопитесь, – дипломат опустился в свободное кресло. Тут же возник слуга-египтянин, который нёс на подносе бокалы, накрытые крахмальной салфеткой. Поколебавшись, дипломат выбрал колу с ромом и льдом и, дождавшись, когда слуга уйдёт, продолжил:
– Сегодня отдыхайте. Этот день отведён для акклиматизации после перелёта. Ваше снаряжение доставлено, сейчас с ним работают специалисты, идёт последняя проверка. Ночью в музее будет установлено оборудование, а на завтрашний вечер спланирована переброска.
– Почему на вечер? – недовольно спросил Вэ-Вэ. – Это неудобно, давайте лучше утром.
– Утром не получится, – развёл руками дипломат, – с утра в музее пропасть туристов, и египтяне не хотят терять деньги. Но музей закрывается рано, в 16 часов по местному времени, так что это будет не совсем уж вечер. И ещё одно: с вами пойдут американцы, но когда именно – неизвестно. Что-то у них не ладится, срок перехода всё время сдвигается.
