Сила власти дана человеку на слабости его. В силе власти выявляются и процветают слабости человеческие. Самонадеянность – болезненность души, ибо глух человек, слышащий лишь себя, слеп, не видящий окружения своего. Решение созрело. По мнению Вениамина, не стоило откладывать надолго выборы нового кагана. После захода солнца малик-хазар приказал Ибрагиму созвать совет.
Напрасно Ибрагим отговаривал правителя Хазарии отложить сбор совета до окончания кочевья. Напрасно взывал он к осторожности, ибо поспешные действия могли лишь навредить столь важному делу.
Ибрагим был прав. Не вчера заподозрил он неладное в стане малик-хазара. Не раз говорил он Вениамину, что сердцем чует, а чутье еще никогда его не подводило – есть чужак в их стане. А вот кто этот чужак, Ибрагим не знал…
Как только сумерки слегка охладили пыл летнего дня, в шатре малик-хазара собрались кочующие с ним советники и придворные. Каждый, кто пришел сюда, в мыслях уже держал имя претендента на престол кагана.
Бек Вениамин выслушал каждого, отметив себе, чьи мысли совпадают с его мнением. Сам же Вениамин не спешил назвать имя, выбранное им.
Ибрагим осторожно, исподволь старался повлиять на неугодные правителю мнения, дабы свести большинство к желаемой кандидатуре Юнуса. Вместе с тем он вглядывался в каждого, в надежде понять, кто из сидящих сейчас, здесь, под лицемерной маской преданности скрывает личину врага. Ибрагим чувствовал, что добром этот совет не кончится…
Сановники и советники, придворные и приближенные жарко спорили. Имен в их споре становилось все меньше и меньше. Наконец, все голоса, не без усилий Ибрагима, сошлись в унисон на имени Юнуса – старшего сына Истани. Итак, волею судьбы, Юнус должен был взойти на трон Верховного кагана Хазарии.
V
Дворец Истани пребывал в скорби. Тишина неприятной вязкой массой окутала покои верховного кагана. Вышитый золотой нитью роскошный парчовый балдахин над золотым троном накрыла своей невесомостью траурная шелковая накидка. Посреди залы, на постаменте, украшенном специально для похоронной церемонии, возвышалось упокоенное тело кагана Истани. Возле его смертного ложа в глубоком молчании находились двадцать пять его верных жен. У ног и изголовья почившего, склонив головы, сидели наложницы. Все они, подавленные общим горем, воздавали своему господину последние земные почести.
В городе готовились к погребению. По указу Вениамина спешно собрали тех, кто должен был возводить похоронный дворец. Его надлежало построить в глубоком и широком котловане, вырыть этот котлован вблизи водоема. Во дворце должно было быть все, что могло пригодиться усопшему за чертой земной бренности. Уже возвели стены двадцати его комнат, уже все комнаты покрыли дорогой золотой парчой. Время заставляло торопиться с устройством и убранством святилища для солнцеподобного и всемогущего, ибо близился час отправляться кагану Истани в далекий путь его новой загробной жизни. В каждой комнате вырыли по могиле. Дно каждой могилы засыпали красной охрой и негашеной известью.
Теперь новое жилище кагана ожидало прибытия своего повелителя. Явиться он должен был в установленный срок вместе со свитой и приближенными, чтобы, единожды войдя во дворец, остаться навсегда за завесой бытия.
Главная площадь Итиля как никогда бурлила людской массой. Еще с рассветом потянулся сюда народ, чтобы проститься со своим верховным правителем. Все беды, все благополучие хазарской земли, урожаи, победы в войнах приписывали люди божественной силе Истани. Простолюдины не ведали, что наделенный духовной силой всемогущий каган – всего лишь безвластная марионетка в руках малик-хазара Вениамина.
