– Да ты пойми чудак человек, нет таких людей, которые бы не укачивались. Главное, себя перебороть, не раскисать. Отвлечься. Для этого самое лучшее средство – работа. На свежем воздухе будет легче.
Определив Григорию несложную работу, боцман пошёл в рубку, втихую ругаясь:
– Наберут салаг неопытных. Хотя кто знает может из него хороший капитан выйдет.
Прошло около недели и практика закончилась, утром их посадили на проходящий мимо сухогруз и отправили в училище. С замиранием Гриша думал, а как он будет переносить качку. Он ходил из угла в угол кубрика и прислушивался к своим ощущениям. К великой радости, никаких изменений не было, все было как обычно. И побродив для порядка ещё полчаса с этими мыслями он и уснул.
На следующее утро проходили Ундоры, около Ульяновска и разыгрался настоящий шторм. Шутка сказать в этом районе ширина Волги около сорока пяти километров – настоящее море. Все курсанты по вскакивали со своих коек, и Гриша скорее почувствовал, чем увидел, как его потащило куда-то в сторону. Это была качка, пусть пока небольшая, но он сразу понял, что это была она. Она мешала одеваться. Затем появились и первые признаки укачивания: голова стала дурной, тело налилось тяжестью, к горлу начала подступать обычная тошнота. Это было неожиданно и неприятно. «А что о нем подумают ребята, подумают, что он слабак, уже укачался» – было главной заботой Григория на тот момент. Однако за завтраком он увидел, что ребята хмуро сидели за их большим столом, вяло пережёвывая завтрак, а многие просто отказались от еды. Были высказаны различные причины, а реально она была одна: они стали укачиваться. Сухогруз вышел на середину реки и качать стало значительно сильнее. За бортом Волга покрылось белой пеной, стали просматриваться отдельные весьма крупные, как тогда они считали, волны. Приступы тошноты не позволяли заниматься чем-либо. Ребята, уже совершенно не стесняясь друг друга, выбегали в коридор. Внизу перед трапом стояли двое дежурных такие же курсанты. Григорий не смог больше себя сдерживать и … …. Весь широкий крутой трап оросился недавним завтраком.
– Ну вот, еще один не донес. Что, нельзя было, хотя бы, до палубы спустится? Только убрались, – начали возмущаться дневальные, но в их словах не чувствовалось раздражения.
На следующий день погода наладилась, жить стало веселее. Он не помнил, как вышел к кормовому трюму. Тут же находился и боцман, который поучал молодёжь:
– Вы! Молодые люди, запомните, труд сделал из обезьяны человека. А из вас труд сделает моряков. Лучшее средство от морской болезни – работа на свежем воздухе.
Увидев Григория, боцман подошел к нему и, глядя в его позеленевшее лицо, произнес:
– Ну что бери швабру сынок, будем пороться с качкой.
К вечеру качка стихла, а швабра опять одиноко встала в угол каптёрки.
Незаметно пролетели три года обучения, как – то Григорий, возвращаясь из увольнения, увидев Владимира тут же подошёл к нему.
– Слушай я с такой девушкой познакомился, что втюрился сразу. На следующее воскресенье попрошусь снова в увольнение. Хочешь пойдём вместе, у неё и подруга хорошенькая есть, сам видел. Людой зовут!
– Ну, если отпустят будь по – твоему.
Наконец наступило воскресенье, после развода зачитали тех, кто шёл в увольнение, Григория среди них не было.
– Ну вот! – подумал про себя Владимир, – облом вышел.
Тут же рядом появился друг и немного с кислым выражением заметил:
