– У тебя есть посуда, может, миска? – спрашивает он на моем языке. – Или ведро?
– О-откуда ты знаешь этот язык? – интересуюсь я.
– А почему бы мне его не знать? – косится на меня он. – Так есть у тебя ведро или нет?
– Нет…
Мальчишка идет прочь, поглощенный ведрособирательной миссией.
Не успеваю я окликнуть его, как Кила возвращается и садится рядом.
– Вижу, ты успела познакомиться с моим сыном, – усмехается она.
– Ты о мальчике? – поворачиваюсь я к ней.
– Да. О мальчике. Его зовут Вьет. Он мой сын.
– Он… очень занят.
– Ну да. Больше всего на свете его интересуют его эксперименты. Ты уж поверь мне. Нет возможности остановить его, когда он так увлечен.
– Прекрасное качество, – задумчиво говорю я.
– Тебе повезло. – Она меняет тему разговора. – Ты станешь свидетельницей редкого события. Готтлек – празднество в честь божества – великого создателя и источника света.
Она замолкает и следит за моей реакцией.
– Тогда я и в самом деле удачливый человек, – соглашаюсь с ней я.
– Да. Только не бойся, – советует она. – Будет много огня.
Это несколько смущает меня, но я благодарна Киле, что она сидит рядом и посвящает в смысл происходящего.
Празднество оправдывает мои ожидания. Звенит множество колокольчиков, гремит множество барабанов, а больше всего здесь… пламени. Летающего по воздуху! Вначале исполняется танец в честь первого огня. Затем следует танец в честь сотворения человека. А потом больше других понравившийся мне танец, утверждающий божественность женщин – земных воплощений великого создателя. Я не могу не восхищаться этим зрелищем. В моем королевстве, если речь идет не о знати, к женщинам относятся как к достойным жалости созданиям, которых терпят, но не уважают.
А здесь женщины… это что-то другое.
– Сейчас будет очень важная часть представления, – говорит Кила. – Называется она «Одинокий мужчина».
Я смотрю на сцену и вижу на ней не кого иного, как… Свана! Странно, но большинство танцоров – мужчины. Я замечаю, что в некоторых сценах участвуют даже мальчики, которым нет и пятнадцати зим.
Сван ведет соло… И я решаю, что он и есть тот самый одинокий мужчина. Но потом он начинает вытворять нечто странное. Вглядывается в публику и ищет… ищет что-то. Или кого-то. Все это сопровождается пантомимой. Наконец он замечает того, кого искал, и радостно закидывает находку себе на плечо. Можете отгадать, кто это? Да, именно так. Женщина.
А теперь скажите, кто она? Это большой сюрприз для меня… потому что эта женщина я.
Не успев запротестовать, я оказываюсь на сцене, а публика, особенно две девчушки, смеется и ликует. Даже Кила снисходит до того, что бросает на меня удивленный, но поощряющий взгляд.
Так, это немного опасно! Я невольно ежусь, когда Сван начинает бросать вокруг меня пылающие предметы. Их ловят другие участники представления, число которых все растет. Пламя повсюду. Я не могу сделать и шажка в сторону – или оно охватит меня. Выражение моего лица, должно быть, говорит о том, что я нервничаю, и публика еще больше ликует и хохочет. Не знаю, почему они смеются: потому ли, что мне нечего бояться, или потому, что я запросто могу умереть. Как бы то ни было, кидание огней продолжается, но, к счастью, уже не так активно. Представление постепенно сворачивается, и его участники один за другим покидают сцену… на ней под конец остаемся лишь Сван и я.
Он улыбается и жестом показывает, чтобы я ушла. Что я и делаю с благодарностью.
