– Сходите-ка за ее отцом, – распорядился сержант, и к четырем часам утра старый Рогаум, который за ночь не прилег ни на минуту, а все продолжал беспокойно метаться по комнате, уже бежал в участок.
Бешеная ярость, владевшая им вначале, сменилась глубоким, почти невыносимым горем, но теперь мысль, что дочь его, возможно, жива и невредима, вновь подняла в его душе бурю самых противоречивых чувств, смесь гнева, страха, горечи и множества иных мучительных переживаний. Что ему делать с дочерью, если она жива? Задать ей трепку? Расцеловать? Что еще? Но когда он вбежал в участок и увидел, что его прекрасная Тереза в руках полиции, вдобавок рядом с ней подпирает стену какой-то незнакомый молодчик, тоже задержанный, старый Рогаум едва не обезумел от страха, злости и любви.
Когда же ему сказали, что этого молодого человека задержали вместе с его дочерью, в глазах мясника вспыхнула ненависть.
– Ты! Ты! – воскликнул он, испепеляя взглядом невозмутимого Олмертинга. Затем, пораженный внезапным ужасом, повернулся к Терезе: – Что ты наделала? Ох, ох! – И гневно повторил, адресуясь уже к Олмертингу: – Ты! Ты! – Он наконец почувствовал, что дочь его спасена. – Не смей приближаться к моей дочери! Я все кости тебе переломаю, ах ты, дьявол!
Мясник двинулся было в сторону взятого под стражу ухажера, но тут вмешался сержант.
– Прекратите сейчас же, – спокойно приказал он. – Забирайте свою дочь и возвращайтесь домой, или я отправлю в камеру вас обоих. Нам здесь не нужна драка. Вы меня слышали? И впредь держите свою дочь подальше от улицы, тогда она не попадет в беду. Не позволяйте ей шататься с отчаянными парнями вроде этого молодчика. – Олмертинг поморщился при этих словах. – Тогда с ней ничего не случится. Мы сами накажем виновного.
– Эй, да какая муха его укусила? – хмуро бросил Олмертинг, убедившись, что стычка с мясником ему не грозит. – Что я такого сделал? Он прогнал свою дочь из дому, разве нет? Я просто составил ей компанию: мы дожидались утра, только и всего.
– Да, всё это мы слышали, – ответил сержант, – и тебя мы тоже знаем. Ты лучше помолчи, а не то отправишься в центр города и предстанешь перед судьей. Я не желаю слушать твою болтовню. – И все же он сердито велел мяснику уходить.
Но старый Рогаум ничего не слышал. Он вернул свою дочь. Тереза не умерла, и даже, насколько он понял, добродетель ее не пострадала. Он испытывал смешанные чувства и никак не мог решить, что делать.
На углу возле мясной лавки они повстречали бдительного Магуайра, который еще не сменился с поста и по-прежнему томился бездельем. Увидев, что Рогаум нашел свою Терезу, он обрадовался, но его тотчас обуял дух морализаторства.
– Больше не прогоняйте ее из дому! – изрек он важно. – Как раз это и привело ту, другую девушку к вам на крыльцо, вы сами знаете!
– Что, что? – спросил Рогаум.
– Я говорю, что ту, другую девушку не впустили в родительский дом. Вот почему она покончила с собой.
– Ах, я знаю, – пробормотал себе под нос дородный немец, который и не собирался прогонять Терезу из дому. Он все еще сомневался, как поступить, пока не вернулся с дочерью домой, где их встретила безутешная мать. Заливаясь слезами, она бросилась к Терезе. Тогда Рогаум и решил проявить разумную снисходительность.
– Та девушка была похожа на тебя, – сказала старая мать недоумевающей Терезе, которая ничего не знала о трагедии, разыгравшейся у самого порога их дома, об этом наглядном уроке жизни. – Она выглядела совсем как ты.
