Из носа капало уже на руки. Хорошо так капало. Обильно… А некто особо брезгливый все не отходил, лишь усиливая степень своего отвержения.
Ну не нравится тебе зрелище – отойди! Ни себе, ни людям, дохлый вурдалак!
Закашлившись, я начала подтягивать себя наверх. Там засуетились, чьи-то пальцы вцепились в плечо и, потянув, помогли мне сесть.
Вирейского слизня тебе в брюхо! Голова кружилась неимоверно.
О нет! Про слизней это я зря!
Тошнота вернулась под самое горло, и я глубоко задышала. Когда немного полегчало, снова осторожно открыла глаза. Один из патрульных сидел рядом на корточках, в его вытянутой руке были пачка салфеток и бутылка воды. Изобразив улыбку (как смогла, тут уже без претензий), взяла воду. Сделала пару глотков, умылась – звон в ушах отступил, кровь больше не заливалась в рот, полегчало.
– Медиум? – сопереживающе спросил патрульный. Голос у него был мягкий, немного печальный, как шелест листвы в остывающем осеннем ветре. Конец уже близок, он неизбежен, и оттого немного грустно, но вместе с этим есть повод еще более чутко относиться к себе и окружающим в эти оставшиеся считанные дни.
Неопределенно пожала плечами. Кто его разберет, как называется тот каламбур из способностей, которыми меня одарила природа.
– Позвольте осмотреть тело убитой, – прохрипела я.
"Голова гудииит, наверное, к дождю" – вспомнились слова из одной старой песни. В небе полыхнула молния и прокатился гром.
Катиро, куда ты лезешь?! Ведь понятно уже, что девушка не наша. Этой лет двенадцать – тринадцать. Живет на континенте с матерью. Отца нет. Сообщи безопасникам и Ламото, что это не искомая нами девочка и отправляйся домой! У тебя вид такой, что обнять и плакать.
Патрульный, видимо, считал также, хоть свои мысли вслух я не озвучивала. После моей просьбы, он посмотрел жалостливо и все же одобрительно кивнул.
Я подняла ткань и замерла. Юная. Такая теплая в общении. Любящая праздники и яркие наряды. Смешливая.
Сейчас она лежала переломанной грудой костей. Ее не били, как предположила я на основании первых ощущений. Здесь я ошиблась, неверно подобрала трактовку к образу. Девушку выкручивало изнутри. Что-то подобное происходит у оборотней во время оборота. Только это процесс быстрый, и практически мгновенная регенерация не оставляет ни памяти о боли, ни следов на теле. Здесь же девочку раз за разом погружали в агонию страданий, оставляя беспомощно кричать и умирать. И как только сердце у нее выдержало?! В сравнении с позвоночником оно оказалось более стойким.
Что за урод сотворил с невинным ребенком такое?!
"Иди к папочке, девочка"…
…!
Надо мной раскатистым басом загрохотало, и это помогло не расклеиться вновь.
Бегло завершив осмотр тела убитой, я дала показания под запись и отошла подальше от специалистов, продолжавших собирать улики и опрашивать свидетелей-рыбаков. К этому моменту уже появились журналисты – с ними пересекаться, даже взглядами, не хотелось вовсе. Эти акулы пера и пираньи слова всегда слетались на запах смерти. Как же – сенсация!..
Остановившись сбоку, около стены портовой набережной, я наблюдала, как Ламото, крупный золотоволосый тигр со всем удовольствием красуется перед камерами, растягивая широченную пасть в оскале на сорок зубов. Пошлость и бестактность. Он все говорил, говорил и говорил, поглаживая то руку, то ногу одной и другой журналистке. Те масляными глазами пожирали Суи, и это в прямом эфире, практически перед всеми жителями континента. Бррр! Гадость какая!
