А когда его шершавый язык обвел мое открытое ухо (какого вовремя неубиенного вурдалака я собрала волосы в хвост?!), тошнота полезла в горло, давя полынной горечью, металлом и привкусом тухлого мяса.
Задышала часто, тяжело и, смотря прямо Ламото в глаза, выплюнула:
– Меня от тебя тошнит. Шаг в сторону, а то заблюю…
На последних словах тело качнуло, и Ламото проворно отступил назад, не скрывая брезгливости на лице. Постоял, гипнотизируя меня глазами, и снова прижался ко мне.
– Кати-котенок, не ломайся, – играючи ласково протянул тигр, перемещая руку на живот и сминая одним движением мою рубашку под грудью. – Ты сама подставляешься , как течная кошка!
Я?!
Когда?!
Когда валяюсь бездыханным телом на асфальте, глотая собственную кровь вместо воздуха?!
Или когда дрыхну кулем костей на деревянной лавке парома, пытаясь восстановиться?!
Или, может быть, когда я в шаге от рвоты, задыхаясь, с белым, под стать волосам, лицом, пытаюсь сдержать порыв заблевать палубу парома?
Тигр ты с пробелами не только в образовании, но и в навыках построения причино-следственных связей! Вурдалак исполосованный! Лучше б тебя в детстве за нуждающимися ухаживать привлекали, чем отпускали бегать на полную луну! Капканом тебе по причинному и безрассудному месту да лопатой по наглой морде! Обломаешься, импотент с манечкой величия!
И я отчаянно задергалась, стремясь вырваться любой ценой. А Суи лишь крепче впивался в меня, сминая, удушая, раздирая до алых пятен крови на рубашке. Сознание плыло, пальцы бессильно скребли тигра в попытке увеличить между нами дистанцию, отодрать его от себя хоть на миг, чтобы выдохнуть отравленный им воздух. Чтобы освободить себя. Чтобы не мириться вновь, как когда-то в школе…
Воспоминания тех дней стеганули яростью. Ни-за-что! Ни за что я не вернусь в тот кромешный сумрак, из которого выбиралась последние семь лет. Ни за что я не позволю себе вновь сдаться, смириться, согласиться терпеть.
Ни за что ко мне больше не прикоснется ни одно живое существо без моего согласия!
Ни за что меня больше не тронет, слизняк Суи!
И в одном рывке я вцепилась зубами ему в горло, доставая клыками яремную вену, и сжала руку на самом ответственном месте.. до хруста…
Под вой и скулеж оборотня провела еще серию болевых захватов, чтобы в итоге, склонясь, прошипеть ему на ухо:
– Я тебе не Кати, а Катиро, скользкий червяк Суи! – да, я зла, а когда я зла, со мной не нужно связываться. Меня вообще лучше не трогать. Заранее. – Хоть шаг в мою сторону, и я тебе все хвостики без анестезии поотрываю… котик, – завершила "ласково" и, подхватив свой рюкзак, ушла.
Остаток плавания я провела на верхней палубе, краем глаза постоянно держа Ламото в поле видимости. Он остался этажем ниже и теперь скалился уже в лицо другой девушки. Тигра с горячкой в штанах только кастрация исправит…
От воспоминаний о его лапах на моем теле передергивало сильнее, чем тогда, когда я впервые увидела шиаторского кэео. Шиатория вообще славится разного вида паразитами, исключительно гадского характера. Как правило, кэео попадал личинкой внутрь животного или человека и за сутки сжирал все его внутренние органы. В колледже во время практике нас возили в лабораторию морга, куда было доставлено тело с подозрением на наличие паразита. Как только патологоанатом коснулся скальпелем кожи живота погибшего, та лопнула, словно была под большим натяжением (а на самом деле так и было, как это выяснилось позже), явив длинного мерзкого вида кольчатого червя, поднявшего голову и осмотревшего всю нашу группу шевеля двумя боковыми жалами. Я в тот момент предположила даже, что тварь перед нами разумна, но преподаватель сказал, что это невозможно. Не знаю, возможно или нет, но в тот момент червяк точно соображал, что делает.
