– Ты ошибаешься, я уехал вчера, – сказал Митя, открывая дверь в подъезд. – Извини, мне надо идти.
– Мне тоже надо, – кивнул Сережа и сообщил, сделав страшные глаза: – Я устраиваю тараканьи бега! Не говори никому!
Дома Митя с наслаждением принял душ, ополовинил холодильник и, наконец, блаженно растянулся на кушетке. Заснул почти моментально. И во сне ему привиделся кошмар. Ему снились гримасничающие тараканы, толпами и по одиночке, потом он стал одним из них, самым забитым и ничтожным. Он должен был бежать с ними наперегонки, не имея никаких шансов на победу. Раздался рев толпы на трибунах, и он рванулся вперед. Но здесь картинка внезапно поменялась, все исчезло, остался только он сам, куда-то и зачем-то бегущий. И вдруг он понял, зачем бежит: за ним летел клетчатый чемодан, хищно клацающий замками. Митя припустил изо всех сил, но чемодан все равно его догнал, злорадно опустился ему на голову и раздавил как маленькую козявку.
Погибнув, Митя проснулся и долго лежал неподвижно. На часах было послеобеденное время. Стряхнув оцепенение и опять поплескавшись в ванной, Митя немного побродил по квартире. Потом, сам не зная зачем, достал злосчастный чемодан и снова начал разбирать его содержимое.
Зарывшись с головой в ворох изобличительной бумаги, он не услышал, как открылась квартирная дверь и в комнате появился еще кто-то. Знакомый голос вывел его из исследовательского транса.
– О! А я думал, тебя долго не будет. А ты вдруг вернулся, – посреди комнаты стоял Матвей, недоуменно озиравший раскиданные по полу пачки бумаг.
Митя вдруг занервничал и стал быстро засовывать все в чемодан.
– Здравствуй, Матвей. Тебя не учили в детстве стучаться в чужую дверь? – Застигнутый врасплох он был хмур и неприветлив.
– Так ты ж уехал. На эти, как их… этюды? И вроде бы здоровались мы сегодня. – В его голосе сквозило явное непонимание происходящего.
– Ты пьян? Это было вчера.
– Ей-богу, как с тобой расстался – ни капли. Трезв как стеклышко. – Матвей с достоинством подобрался и принял гордый, уязвленный вид.
– Извини. – Митя наконец убрал чемодан с глаз долой и немного подобрел. – Почему ты сказал, что мы сегодня уже виделись? Я только утром вернулся.
Матвей выкатил глаза.
– Вернулся? Утром? Н-не понял. Было сказано – могу прийти, когда буду трезвым. Я пришел. По субботам показывают «Русскую одиссею». А тут ты. Я не знал… Ну, я пойду, тогда? – Матвей грустно-вопросительно смотрел на Митю.
– Постой. Ты сказал, по субботам? Но сегодня воскресенье.
– Никак нет, – твердо сказал Матвей. – Суббота, восемнадцатое.
– Да нет же, воскресенье, девятнадцатое, – настаивал Митя.
– Митрий, – в голосе Матвея послышались торжественные нотки, – я проводил тебя несколько часов назад. Это было в субботу, даю тебе в этом клятву Гиппократа. – Он ударил себя кулаком в грудь.
– Ладно, уговорил. – Спор с Матвеем всегда оказывался тяжким делом. – Но сейчас тебе правда лучше уйти, что-то мне нехорошо, голова раскалывается.
– Понимаю. Сочувствую, – тяжело вздохнул Матвей. – Что, старые дела покою не дают? – Он многозначительно посмотрел на ящик комода, куда Митя убрал чемодан.
– Да какие там дела, – уклончиво отмахнулся Митя. – Барахло, никак не соберусь сжечь.
– Зачем жечь! – воодушевился Матвей. – Можно во вторсырье сдать. Там деньги дают. Давай я отнесу, – предложил он.
Такой вариант Мите в голову не приходил. Секунду поколебавшись, он отказался от такого исхода событий.
