– Женя, не поверишь, НИ-ЧЕ-ГО! Все на предположениях и ни одного факта.
– Не может быть, чтобы они эвакуировали город, но ничего толком не знали! – сказал он раздосадовано.
– В том-то и дело, Женя, что знают, но не говорят.
– Я поговорил тут с разными людьми, никто ничего не знает, ну кроме той информации, которую нам сказали, у всех одно и то же – слово в слово.
– Женя, я пойду вздремну, возможно, к вечеру появится информация.
– АНДРЕЙ, АНДРЕЙ! Проснись! – Евгений толкал меня в плечо и кричал мне в ухо.
Я, сонный, открыл глаза, было еще светло, не сразу понимая, где я и что происходит, я привстал со спальника, протирая глаза руками.
– Чего?! – спросил я сонным голосом.
– Кафельников рвет и мечет, нет связи!
– С кем нет связи? – спросил я, еще толком не проснувшись.
– Ни с кем, а над городом вспышки видели!
– Какие вспышки? Взрывы? Или наши ракеты?
– Нет, не знаю, как салют, – сказал он, почесывая затылок.
– Жень, скажи мне: ты дурак, что ли? – сказал я, одеваясь.
Я вышел из палатки. На улице было существенное оживление, однако большинство людей стояли на месте и смотрели в небо, как завороженные. Я бросил мельком взгляд, но, не увидев ничего, продолжил идти в сторону палатки Кафельникова. Около входа стояла толпа офицеров, протиснуться через которую мне не удалось. В воздухе висело чувство тревоги. Мы простояли так еще какое-то время, я решил позвонить жене, отойдя в сторону. Но связи не было, не было ни гудков, ни привычного голоса робота, который уведомляет об отсутствии абонента в сети, просто тишина. У палатки началось движение, и я вернулся к толпе. Юрий Ростиславович вышел на улицу, в его адрес полетели десятки вопросов, нескончаемый гул не давал возможности разобрать, кто и что говорит. Он поднял руку вверх, и голоса постепенно начали затихать, пока не воцарилась тишина.
– Сейчас у нас нет связи, и я не могу сказать, что произошло, связисты и инженеры в данный момент ведут работы, с нашей стороны все работает исправно. Но мы не можем связаться ни с городом, ни с Москвой, ни с другими городами. Мы предполагаем, что это был электромагнитный импульс.
– Вспышки над городом – это что? – послышался голос из толпы.
– Мы не знаем.
– Это оружие? – спросил кто-то.
– Мы не знаем, не похоже.
– А население? Эвакуация началась?
– На данный момент нет.
– Каковы наши действия?
Лицо Кафельникова изменилось, похоже, он наконец-то получил вопрос, на который имел ответ.
– Сейчас мы готовим несколько групп для выдвижения в город.
Полковник перечислил фамилии людей, которые вошли в штаб для экстренного совещания, приказав остальным разойтись до особых приказаний.
Я вернулся к нашей палатке. У входа метался Евгений.
– Женя, где жена с детьми? – спросил я.
– Я увез их в деревню к маме, – ответил он виноватым голосом, понимая, что нарушил приказ.
– Когда?
– Сегодня ночью.
– А где деревня? Далеко?
– На севере области, двести километров.
– Молодец, – сказал я, похлопав его по плечу.
Он приободрился, и мы вошли внутрь. Не успели мы сесть на свои спальники, в палатку вошли солдаты, сержанты, на вид лет двадцати. Не говоря ни слова, они разложили армейские зеленые рюкзаки по спальникам, после чего быстрыми шагами вышли из палатки. Мы переглянулись с Женей и взяли по рюкзаку, внутри лежали: морально устаревшая аптечка в оранжевой пластиковой коробке и противогаз с несколькими сменными фильтрами.
– Я просто не понимаю, что происходит, если это война, где враг, где взрывы, выстрелы? Какого хрена ничего не говорят, сидим, как крысы в клетке, а толк от нас какой? Все что-то делают, а мы сидим и жрем!.. – Истеричный монолог Жени нарушил звук моторов. Мы выглянули на улицу. От нас выдвигалась колонна из нескольких десятков внедорожников. У пулеметов на крыше каждой машины стояли солдаты в армейских шлемах, с противогазами на лицах. Колонна выехала на асфальтированную дорогу и стремительно скрылась на горизонте.
