Я определенно люблю природу, люблю походы, возможно, рыбалку и охоту, и умею обращаться с оружием. Мне около тридцати лет, рост около ста восьмидесяти пяти сантиметров, телосложение среднее. Это все, что я мог констатировать о себе на сегодняшний день.
У меня снова дико болит голова, лежа на боку, я открываю глаза, лицо щекочет трава. Чувство дежавю не оставляло меня, но нет. Вместо улицы я обнаружил устланный соломой пол в каком-то темном помещении. Единственным источником света было маленькое окно без стекла под самым потолком.
– Очнулся, деда, очнулся.
Я открыл глаза и постарался привстать. Напротив меня стоял мальчик лет двенадцати, светловолосый и очень худой, в длинной рубахе в пол и с босыми, грязными от земли, ногами.
– Обожди, – послышался низкий и медленный голос, к мальчику подошел старик, он был в похожей одежде, тоже босой, худое и вытянутое лицо было покрыто морщинами, седые волосы и густая борода. Он напоминал какого-то почтенного старца из старорусских народных сказок. Какое-то время они смотрели на меня, после чего дед сказал:
– Меня звать Тимофей Ильич, это мой внук, Егорка.
– Эм-м, я, если честно, не помню, как меня зовут и где я нахожусь.
– Ты из города, ведь ты из города? – сгорая от нетерпения, тараторил Егорка.
– Цы, кому говорю, – сказал старец, задвигая мальчика за свою спину и продолжая смотреть на меня. – Ты поднял тут немалый переполох, последние дни только и разговоров про тебя.
– Что говорят-то? – спросил я с надеждой получить ответы хоть на какие-нибудь вопросы.
– А говорят, из города живой нарисовался, так машину, как увидели, так Миша сразу своих холопов за тобой послал. Машина пустая, следов куча… эх, и наследил ты, однако.
– Кто такой Миша и что значит из города живой?! – вопросов у меня только прибавлялось.
– Да точно, ты же на голову слаб, – сказал Тимофей Ильич, прикладывая руку к виску и морща лицо.
В этот момент дверь открылась. Снаружи прозвучал низкий голос:
– Утро! На выход!
– Пошли, потом договорим, – сказал шепотом Тимофей Ильич.
Мы вышли на улицу. Это была большая территория, огороженная железным забором высотой около двух метров. В одном углу стоял небольшой одноэтажный дом из неотделанного газоблока, в другом – два небольших деревянных сарая, из одного вышли мы, из другого четыре женщины, одетые, как дед с мальчиком. Все они были в почтенном возрасте, стояли около входа в сарай и о чем-то шептались между собой, глядя на меня. Голос, который велел выйти на улицу, принадлежал очень высокому и полному мужичку лет сорока. Он не имел каких-то отличительных особенностей, кроме своих размеров. Еще двое парней – разглядеть их мне не удалось – они сидели в углу, прижавшись спиной к стогу сена, и о чем-то увлеченно беседовали, рядом с ними стоял цыганенок и молча смотрел на меня. Мгновением позже толстяк взял меня за шкирку и, практически полностью оторвав от земли, потащил в сторону дома. Он обладал просто нечеловеческой силой, это все, что мне пришло в голову. Я перебирал ногами практически в воздухе, едва доставая до земли, пока мы не подошли к входу.
– Раздевайся! – прозвучала команда в мой адрес. Прошло несколько секунд моего ступора, он, видимо, решил не дожидаться моей реакции и быстрым движением стянул с меня кофту. Не чувствуя сил сопротивляться, я покорно поднял руки вверх, чувствуя себя ребенком, которого раздевает нелюбящий родитель.
