Утешение в дороге - страница 13

– У всех в школе есть свой телевизор, – возразила я.

– Мы не все.

Лассо скользнуло.

«Бесплодка», – мысленно ругнулась я.

– Но…

– Ладно, ладно, я подумаю. – Может, она позвонила Рейчел, или дело в чем-то другом, но на следующий день мне разрешили обзавестись маленьким телеком. С условием, что я буду еженедельно выплачивать за него какую-то сумму из своих карманных денег и выключать до начала ночного выпуска новостей. Я согласилась.

У меня никогда раньше не было телевизора в комнате. Как и модного мобильника – миниатюрного, легкого, с оплатой по факту. Фиона раскошелилась, потому что мой старый сломался. Я тотчас отправила сообщение Триму и Грейс, чтобы они знали мой новый номер: «КАК ВЫ? ЗДЕСЬ КРУТО. ЛЮБЛЮ. Х».

Только никакой крутизной здесь и не пахло.

Кто-то решил бы, что я уже в раю с этой шикарной комнатой, мобильником, телевизором. Чего еще может желать ребенок из приюта? И тем не менее все это казалось неправильным. Я чувствовала себя паршивой овцой в доме Олдриджей, наркоманом в классе йоги.

Взять хотя бы сигареты.

Я не сказала Фионе и Рэю, что курю. Таким чистюлям этого не понять. Так что приходилось дымить в открытое окно, запираясь в своей комнате.

Однажды в субботу Рэй нашел мой окурок.

– Эй, Холли!

Он возился в саду, а у меня было приоткрыто окно. Я высунула нос. Воздух дрожал, как будто предчувствуя что-то недоброе. Рэй улыбался мне снизу. Так обычно улыбаются застигнутые врасплох.

– Что?

Он поднял темный окурок и покрутил его в пальцах, как бумажный зонтик для коктейля.

– Это твое?

– Не-а. Я здесь ни при чем.

– Может, ветром занесло?

– Да, точно, – подхватила я. – Наверняка ветер. Такие порывы налетают, с ума сойти.

Он покачал головой, как будто мир – грустное место, и бросил окурок в контейнер с садовым мусором.

– Знаешь, я ведь сам курил, – сказал он, вооружаясь ножницами для стрижки живой изгороди.

– Да ну?

– Было дело. Но я понял, что это игра для дураков. Поэтому бросил.

Он начал стрижку. Щелк-щелк.

Щелканье ножницами затянулось на целый день. Я закрыла окно и задернула шторы для большего уединения. Сейчас я могла бы убить за сигарету. Но у меня не было ни пенса, потому что почти все мои карманные деньги уходили на оплату телевизора. Поэтому я выкурила воображаемую сигарету и стала играть в няшку Солас. Накрасила ногти ярко-красным лаком и начала кривляться перед зеркалом в парике, топе от бикини и ультракороткой юбке. Моя мама когда-то танцевала во всех лучших клубах Мейфэйра и имела успех. У нее был обтягивающий костюм с блестками и страусовыми перьями. Я не сомневалась в том, что она и сейчас зажигает, теперь уже в Ирландии, в каком-нибудь шикарном местечке, где все на нее таращатся и пускают слюни. Скоро и я вернусь туда, в Ирландию, откуда начинался наш с мамой путь, и присоединюсь к ней на сцене, и мы будем выступать дуэтом.

Если спросить меня, помню ли я Ирландию, то я отвечу, что она до сих пор как картина, залитая дождем. Мне было пять лет, когда мы отправились морем в Англию. В памяти вспыхивают какие-то фрагменты. Жужжащая муха над желтым абажуром; смех, доносящийся из другой комнаты; высокий шпиль и чуть дальше мост, откуда я бросала палки в черную реку.

И там сейчас жила мама. Она там, а я здесь, и это казалось ошибкой. Ей пришлось спешно покинуть Англию, и она хотела послать за мной, но не успела, потому что пришли социальные службы и забрали меня, и теперь она не знает, где меня искать. Мой грандиозный план состоял в том, чтобы вернуться в Ирландию и самой разыскать маму. Я знала, что увижу ее на рекламном щите в облегающем танцевальном костюме, все там же, в Корке, нашем родном городе. Танцуя в парике, который делал меня старше, я как будто на шаг приближалась к маме.