Утиная охота - страница 10

– Знаю, Вячеслав, знаю, дорогое ружье, ты рыбак конечно, но кто знает, может и в тебе проснется страсть. На ка, пристреляйся по мишени, вот тебе два патрона. Пока только младший сын Алексей, охотник.

– Хорошо батька, – ответил Слава и поразил мишень.

– Смотри, попал.

– Не зря китайскую делегацию затащил в Минске в спортинг-клуб. Мастер-класс показал, все тарелочки поразил. Ну, а стану ли я охотником, время покажет, не обижайся, – ответил мне сын, – Еще не вечер!

Охотничьи сезоны по перу, особенно охота на крякву для меня всегда являлись одной из лучших охот. Кряква в нашей местности гнездится повсюду и встречается чаще, чем чирок, серая утка или пролетный гусь, а также имеет очень хороший вкус мяса. Уток стреляю именно в сумерках, и перед рассветом, до самого замерзания водоемов и реки. Но только речка замерзает и остаются лишь полыньи на реке, мы на них охотимся только от случая.

Другой раз, охотились так. Помню, льдины плывут по Ствиге, а них сидят большие стаи осторожной утки. Так просто к ней не подойдешь. Мы с братом делали так! И это интересно знать.

– Знаешь, брат, мой план такой, – звонил мне Леха, – Приезжай быстрее, пока не река не стала. Короче так: Нужны два охотника, так что жду тебя.

И теперь для меня дни недели, до субботы тянулись медленно, и нудно, лишь когда окунался в рабочие будни, становилось легче ждать момент охоты. С надеждой смотрел по утру на градусник: авось не замерзнет. Но мороз держался слабенький, землю утром немного схватывал, однако солнце днем в пух и прах разбивало оковы зимы. Ярило гнало прочь зимнюю стужу и холода, но долго на небе не задерживалось.Ночь в начале декабря опускалась быстро, накрывала своим одеялом деревни и города, и только осмелевшие волки, прибивались ближе к фермам, где спали сторожа, да бродячие собаки крутились в надежде поживиться. И волки в этой схватке всегда выходили победителями.

Меня захватил рассказ брата. Он, обычно молчаливый, входил в экстаз, когда повествовал о охоте. На его счастливом лице горели глаза, и он с большим воодушевлением заметил, что стая кряковых базируется в районе Строжевецких млинов.

– Там река мелкая, долго не замерзает, много проталин. И днем, при охоте на зайца, я согнал много уток, одна кряква, утки меньше, большинство селезней.

– Кстати, давай условимся, брат, стреляем только селезней.

– Хорошо, – ответил я, – пусть уточки живут, они принесут весной потомство.

Леха улыбнулся, видно, что мой ответ пришелся ему по душе.Он даже на открытии охоты, в августе в основном старался сбить селезня в первую очередь.

– Так вот, – он продолжил: —Когда стая уток слетела, проследил за ними, так они упали на реку в районе старого моста. Ты иди, стронь их, открыто подходи к реке. А вот, когда улетят в том месте и маскируйся, в кустарнике. А, я их буду ждать на подлете возле Млинов, – закончил разговор брат.

Наконец-то, охота – моя стихия, моя больничка, что лечит нервы без лекарств. Пешком пересек Кобылье. Вдоль реки в этом месте, где жировали утки, по берегу рос высокий кустарник: ольха, верба, трава была выбита в чистую, когда пастухи еще в августе гнали мимо реки телят в кошару, что построена возле затона Хатун. Небольшой морозец бодрил, подсушил и покрыл мелкие озерца тонким льдом; засинил травы серебристым инеем. От красот вокруг хотелось петь песни.На душе стало легко и спокойно. И только недалекое кря-кря и шипение селезней, гонявшихся за утками, да где-то, еще в темном небе слышен утиный свист крыльев: «вить-вить-вить» вернули меня к охоте. Патроны…. троечку в стволы и прячась за высокий куст, росший на самом берегу реки подошел к утиному царству вплотную. С моей стороны берег обрывистый, крутой, высокий, а к лесу песчаная отмель, мелко, вода стремительно летит, образует вир, и во все глаза: на берегу, на льду, и еще не схваченной морозом воде сидят утки. Смотрел и слушал, занималась заря на востоке, узкой полоской окрашивая небо, с деревни доносился запах дыма, у самых ног течение подмывало берег реки, в морозном дыхании первого месяца зимы я видел свою охотничью радость. Пора. Выхожу из укрытия, в утином царстве на секунду тишина и примерно, несколько сотен уток с шумом, испугано крякая, неистово хлопая крыльями взрываются навстречу темнеющему вдали лесу. Эх, видел бы, кто еще эту красоту лета диких птиц. Можно было стрелять, но битая утка упадет на той стороне реки, а по тонкому льду еще переходить опасно. Были утки и нет их, только темная вода прибила к краю полыньи перышки. Со стороны старого моста на реке, ударил один выстрел, потом второй, третий. Это брат Леня. Эх, закипела кровь, дрожь по коже: пара селезней и три утки заходят на круг и сгибая крылья, круто, с высоты неба идут на посадку. Навскидку стреляю по селезню, который летит немного позади, он комком валиться на траву, вижу, что бит чисто, вторым выстрелом выбиваю еще одного красавца. Он падает на тонкий лед реки у самого берега, проламывает его, хлопает одним крылом. В один миг скатываюсь с берега реки, в последний миг хватаю селезня за крыло. А надо мной разбитая утиная стая, набирая высоту в уже залитым желтом, золотистым светом небе, развернулась и понеслась в сторону реки Припяти.