– Феничка, ты сможешь разузнать, какие костюмы появятся на нашем маскараде?
– Так у них, поди, тоже горничные есть.
– И все расскажут?
– Обязательно даже, – уверенно сказала Феничка. – Если я про вас расскажу, то и они никак не удержатся. Вы кем сама-то будете, барышня?
– Семирамидой.
– А как она выглядит-то, эта Семирамида?
– Таинственно, – округлив глаза, прошептала Надя. – Настолько, что и сама не знаю.
На следующий день Феничка отправилась на разведку, а Наденька принялась размышлять о костюме. Никакой Семирамидой она, естественно, быть не собиралась, но не хотела ни с кем советоваться, потому что ее костюм должен был оказаться сюрпризом для всех. Но в голову, как на грех, ничего путного не лезло. А к вечеру явилась Феничка и чуть ли не с порога отбарабанила:
– Цыганки, испанки, турчанки, мавританки, Клеопатры, Карменки.
– Кто?
– Так сказали. Госпожа, мол, решила быть Карменкой и костюм уже заказала.
– Ах, Кармен, – сообразила Наденька. – Еще кто?
– Миледи, что ли. Потом японка, черкешенка и китайка…
Феничка замолчала, спросила удивленно:
– Что это вы так на меня смотрите, барышня?
– Раздевайся, – вдруг скомандовала Наденька.
– Чего?..
– А того, что мы с тобой одного роста, и фигуры у нас одинаковые. И я хочу примерить твое платье.
– Капризов у вас… – недовольно сказала Феничка, но платье сняла.
Платье оказалось впору, требовалось лишь чуть убрать в боках. Надя повертелась перед зеркалом, с каждым поворотом делаясь все серьезнее.
– Семирамидой будешь ты, – твердо сказала она. – А я буду горничной.
– Не буду я никакой…
– Будешь!
– Это же обман, а никакой не маскарад.
– Маскарад и есть обман. Обман зрения.
– Вы же – темно-русая. А у меня коса – вона какая.
– Спрячем под короной.
– А номера как же?
– Номера… – Наденька задумалась. – А номера выдадут в самом конце, на парад-алле! И я дядю уговорю.
– Вы-то уговорите, а мне дура дурой быть, да? – обиженно спросила Феничка. – А ну как скажут чего по-французски?
– Улыбнись и пальчик к губкам прижми. Мол, боюсь, что узнаете по голосу.
– А если, не дай Бог, кто танцевать пригласит? Тоже – пальчик к губкам, что ли?
– Не верю, что танцевать не умеешь. Не верю, и все.
– Да что я умею-то? Кадриль с вальсом?
– Вальс – это замечательно. Кадрили не будет, от мазурки откажешься, а остальному я тебя научу.
– Ох, барышня, да не выйдет у нас ничего! Чтоб горничной стать, это ж сколько учиться надо.
– Вот ты меня своему искусству и обучишь. И все у нас будет замечательно, Феничка, все-все, вот увидишь! Главное, как нам дядю уговорить…
– И горничные в масках? – недовольно спросил Роман Трифонович. – Ну, Надюша, это уж слишком. Это уж ни в какие ворота не лезет…
– А Наденька права, – сказала Варвара. – Все горничные – симпатичные милашки, и вы, судари, на них пялиться будете, забыв про дам в масках.
– Да здравствует равенство! – воскликнула Надя. – Дядя, милый, двадцатый век в Россию стучится!
– Хорошо, хорошо, допустим. Что еще выдумала?
– Во имя грядущего равенства номеров не выдавать до самого конца. До парада-алле.
– И это правильно, – улыбнулась Варя. – Мы первыми введем в Москве соперничество без поддавков.
– Обложили! – Роман Трифонович беспомощно развел руками и расхохотался. – Правильно, мои дорогие, пусть играют по нашим правилам!..
– Я все уладила, – объявила Надя Феничке. – Теперь – курсы взаимного обучения. Я преподам тебе кое-какие манеры, а ты мне – уроки искусства хорошей горничной.
