Захотелось пить.
Прохор подошёл к двери мини-холодильника в левом углу комнаты, где сооружено подобие небольшого бара, чтобы каждый раз не спускаться на кухню, достал бутылку «Перье». Со стеклянной навесной полки взял длинный узкий бокал.
«Показалось или нет?.. Проскулила псина». Прохор повернул ухо в сторону окон, глаза скользнули по двери; мысль споткнулась, решая, куда подойти сначала – к жалюзи и взглянуть на двор или к двери. Возле письменного стола на круглой тумбе в «золотой» клетке под плотным льном свистнул ара. После короткой паузы попугай недовольно хрипло проворчал и ещё раз свистнул.
Прохор усмехнулся, решил, что птица хочет пить, плеснул газировку в стакан. Подошёл к клетке и поднял материю. Ара задрал «нос» занимающий полклетки и уставился глазами, как хозяин земли на человека, загнанного в свой маленький солнечный мирок.
– Карабу, тебе, может, ещё сигару в зубы, золотые фиксы и проститутку на ночь с оркестром от Шопена? Ах, да, ещё сейчас кондом принесу, чтобы твоя пассия не подала на алименты и не оттяпала у тебя полхаты.
Попугай часто размашисто закивал, громко попадая клювом по прутьям клетки.
– Тише ты, хулиган. Демида разбудишь. Он тебе перья-то повыдёргивает. Воткнёт в макушку и сотворит из тебя Чингачгука. Будешь не Карабу, а Гойко Митич. На-ка, водички хлебни. – Прохор открыл дверцу и наклонил бокал с газированной водой.
Где-то глубоко, наверное, под землёй лязгнул металл. Или ближе? Прохор оставил стакан в клетке, прикрыл дверку и подошёл к двери комнаты. Он внимательно осмотрел свою тень на белом древесном полотне, будто готовился к гибели, глубоко вздохнул: он никогда, никогда не чувствовал такой тяжести в душе; тёмный страх окутал его сердце и чернильная грязь медленно поползла по его судьбе. Прохор содрогнулся от непонятного чувства и туманного наваждения, замешкался. Ладонь потянулась к серебристой продолговатой ручке. И всё-таки теперь он уверен, знал, что подкралась гибель; его мысль помчалась в необъяснимое далёкое будущее, старалась найти там провидение, чтобы исправить ошибку сейчас. Но как было прежде, сейчас не получилось – и даже логика и интуиция в данный момент словно отключились.
За спиной на шумном выдохе прошелестело бормотание: «…хренавамдомашнего».
Прохор уловил слова сына и тихо хохотнул. Он повернулся, нечаянно задел ладонью тонкий никелевый шпингалет, который легко вошёл на пару миллиметров в ушко ответа. Медленными шагами Прохор приблизился к маленькому Демиду, стараясь поймать новые ругательства светловолосого сорванца. Он наклонился над сопящей пшеничной головой и прошептал:
– Ну-ка, поведай своему бате новых словец.
В ответ лишь слышны последние слабые удары крылышек мотылька за стеклом часов. И даже гордый ара прикрыл сонные глаза.
Неожиданно Демид слабо вскрикнул, приоткрыл глаза, увидел блещущее радостью лицо отца, рассматривающее его в упор. Он недоумённо поморгал:
– Пап, давай поспим. Выключи, пожалуйста, свет.
– Спи, мой сынок.
Прохор ещё раз прислушался к тишине и покою, погасил ночник и лёг в остывшую постель – досматривать последние в своей жизни спокойные сновидения. Быстро заснул крепким утренним сном.
3
Чингиз повернул позолоченную круглую ручку и кивнул в сторону. Словно мастера синхронности бандиты ворвались в спальни. Женский крик!.. Его заглушил громоподобный выстрел из обреза. Девичьи пронзительные визги и мольбы прервались выстрелами пистолета «ТТ» в голову.
