Пора домой… Мать обидел. Сбежал. Соседи же видели, наверняка, что сынок вернулся, да и форма в шкафу. А сынок-то по району гулять пошел! Вернулся «сюрпризом». Нужно просить прощения. А как? Разве я виноват, что такое случилось со мной? Может быть рассказать ей все? В конце концов, кто может быть ближе матери! Нет. Невозможно. Как я смогу обрушить на нее открывшуюся мне пустоту и безнадежность! Я же знаю, она мечтает, что когда-нибудь у нас будет большой овальный стол под белой скатертью с оборками. Чтобы за столом восседало само Будущее – дети, внуки, а если повезет, то и правнуки. И все такие благовоспитанные… А в центре стола на дорогой скатерти большая красивая белая супница из фарфора, с торчащим половником. Все чинно, по-домашнему…
А тут я со своими страданиями. Прости, мама. Не вписываюсь я в твою картинку безоблачного счастья, в идиллию эту твою. Нет, не смогу. Мне нужно разобраться в себе…
Мама собиралась на работу. Увидев его, села на стул. Помолчали…
– Прости, мам. Вот, так получилось…
– Сынок-сынок… Ладно, пойду собираться, а ты в душ. Вечером будь дома, я стол накрою.
И все. Ни слова упрека. Ну, как же я мог обидеть ее? Вот, дурак-то!
Вечером они сидели вдвоем за праздничным столом. Мама говорила о планах на будущее. Надо определиться, – говорила она, – без работы нельзя. Вспомни, как я на двух работах. Тебя поднимала. По врачам с тобою бегала. А теперь ты вон, какой большой. Володька кивал, – Да, мама. Конечно, мама.
«Определиться». Легко сказать! Как определиться? Делать то, что надо? Он вспомнил, что на проводах в армию в этой комнатке сидело человек двадцать. Теперь их всего двое…
– Мам, пойду я прогуляюсь, что ли.
– Видела я ее месяц назад, – сказала, глядя в стол мама, гуляла она. С подружками. А до этого с дружком…
Володька обернулся в дверях. С дружком? Вот как! Ведь тогда, еще в армии, почувствовал фальшь, но и думать не хотел, что такое может произойти с ним. С кем угодно, но только не с ним! Так вот, почему не писала. «Готовилась к экзаменам». Ну, да. На «верность», наверное. Как все просто. А может быть, это минутное увлечение? Тогда это ерунда, тогда это мы быстро…
Они стояли на лестничной площадке между этажами в подъезде ее дома, возле окна. В свете раскачивающего уличного фонаря, заглядывающего в окно, он всматривался в ее лицо и все искал ту, которая провожала его и не находил. А она глядя, то в окно, то на него, не попадая в глаза, настороженная словно птица, готовая взлететь, что-то быстро-быстро говорила об их совместном будущем, о любви.
– Ты еще ничего не знаешь и не понимаешь, – говорила она, – тебя не было два года, но ведь ты любишь меня. Любишь ведь? Да? Любишь? У нас будет большая квартира. Обязательно трехкомнатная! Чтобы у детей своя комната, а у нас своя. И гостиная! И большая кухня! Хорошо я придумала?.. А еще я хочу…
Он отстранено смотрел на нее и не узнавал. Квартира, гостиная, кухня… О чем она? Какая-то абсолютно чужая, незнакомая женщина, а не его девушка. Женщина… Конечно же, женщина! Вот в чем дело! И здесь пусто. Как в домино – пусто-пусто. И боится, понял он. Чего? Что я, прямо тут в подъезде, скандал устрою? Да нет, не устрою, она же меня знает. «Ой, – вдруг вскинулась она, – там, на плите… суп я поставила. Я сейчас!» – и убежала наверх. Володька посмотрел в окно. Аккуратная стрижка, модный батник, джинсы. Студент, наверное. Суп она поставила. Провалитесь, вы, оба! И пошел по ступенькам вниз. На площадке первого этажа они встретились.
