– Нет. Я вас прошу, Михаил Иванович, такими вещами не шутите. Ведь есть правовые способы возмещения ущерба, если установлен виновник.
– Я понял. Признаю, я тут действительно перегнул палку…
* * *
Алексей с Ларисой поздно вечером, выполнив поручение, вернулись домой. Лаура Федоровна была дома. Алексей доложил, что произошло и какие меры он принял. Потапова осталась довольна. Свое восхищение работой Алексея высказала Лариса. Вместе они поужинали.
– Уже очень поздно, – сказала Лаура Федоровна, – оставайся, Алексей, у нас. Я тебе подготовлю постель в отдельной комнате.
– Добро! Поездка была утомительной, устали немного…
– Спокойной ночи! – пожелала Лаура Федоровна и пошла в свою комнату. – Ложитесь тоже, долго не воркуйте.
Алексей проводил Ларису в ее комнату. Обняв ее, крепко поцеловал.
– Ложись, я тоже пойду в свою комнату. Приду к тебе попозже. Полюбуемся наедине, понежимся.
– Приходи, буду ждать.
– Спокойной ночи! – сказал Алексей довольно громко, чтобы услышала мать, и пошел в свою комнату.
«Зря это он, – подумала Лаура, – молчал бы лучше. Дело молодое, ведь все равно придет к Ларисе. Они еще не налюбовались друг другом. Но они воспитанны и не перейдут пока черту недозволенного…»
Часа полтора валялся Алексей в постели, крутился и все думал о Ларисе. Встал и на цыпочках пошел в комнату Ларисы. Она не спала, была в ночной рубашке. Алексей лег к ней в постель. Буквально взял ее в свои широкие объятия. Она тоже обвила руками его шею и прильнула к нему.
– Алеша, прости, я не раздеваюсь. Помнишь запрет матери?
– Помню, я себя перестану уважать, если нарушу слово, данное ей. Это у нас еще впереди. Никуда это не уйдет. Понимаешь, мечтал я иметь в объятиях такую вот красавицу. Это не сон, скажи мне, любимая, не сон?
– Нет, не сон, любимый. Ты послан мне Богом, я опьянена твоей любовью. Мне так приятно быть в твоих объятиях, чувствую прямо-таки неземное блаженство. Понимаешь, друг мой бесценный, у меня это впервые, ни разу не была еще так близко с мужчиной…
– Поверишь ли, у меня ведь это тоже впервые…
Он ее еще сильнее прижал к себе. Чувствовал и реально ощущал ее всю: и пышные груди, и животик, и крутые бедра, и милое ее неповторимой красоты лицо. Жадно целовал ее в губы, лицо, шею, груди. Гладил ее спину…
Лариса в объятиях Алексея покорно прильнула к его груди, нежилась, целовала его, ощущала сильное тяготение к любимому и испытывала не изведанные до сих пор сладостно-утомительные чувства, которые грели душу, опьяняли сознание, уносили ее в какую-то туманную зарю…
Около часа они лежали в объятиях и устали от вспыхнувших чувств и физического напряжения. Первой опомнилась Лариса.
– Алеша, любимый мой. Прошу тебя, успокойся. Ты в чрезмерном напряжении… И я не в лучшем состоянии. Это может повредить здоровью. Ты же знаешь, большего сегодня мы не сможем совершить. Вставай и иди к себе, отдохни.
– Ты права, любимая. Ты все знаешь, все понимаешь. Спасибо тебе…
* * *
Утром следующего дня к Субботину обратился с просьбой Геннадий Попов.
– Ко мне приехала жена, – сказал он. – И мне необходимо походить по магазинам, закупить продукты и прочие хозяйственные вещи. Прошу дать мне отгул.
– О чем ты говоришь, Геннадий?! Какой отгул, иди! Мы что, привязаны тут наглухо? Жена – это святое. Делай все, чтобы она не скучала. Директора поставлю в известность и объясню ситуацию. Как у тебя с ознакомлением с делами фермы?
