Один из знати прокричал:
– Тост за богоподобного царя Лугаля Гильгамеша, что одолел разбойника Хумбабу, разбив его войска в кедровом лесу! А кедр тот древний, аннуков жилище, предстанет пред нами дверьми в храм Урука, где Уту его озаряет, и победы он Гильгамешу в дальнейшем вещает! – он закричал еще громче, и гости присоединились к нему, подняли свои бокалы, ударившись ими, расплескивая вино.
– Мои братья и сестры! Я хочу еще добавить к сказанному тобой, Априм. Я царь, что реки и горы пересек, дабы с врагом сразиться и секире богов в плоть кедра вонзиться. С ним рядом его братья шагали, и спину царя они прикрывали. Так пусть разольется по ним же та слава, что льется с ваших уст. Но я преклоняюсь пред братом моим, что стоит в стороне и так нелюдим, а сила его под стать исполину, которого аннуки держали в зеленой долине. – Гильгамеш наклонил передо мной свою голову и протянул мне второй бокал. Все восторженно закричали.
– Ввезите дар царю Урука. И пусть та сила, что в клетке томится, богоподобным будет в смирении храниться.
Буйвол, потряхивая головой, тащил за собой скрипящую повозку. Стоявшую на ней клетку сверху скрывала серая мешковина. Априм демонстративно сорвал ткань и отшагнул в сторону. Внутри клетки разъяренный лев, рыча и оскаливая свои белые зубы, бросался на окружающих, которые держались в стороне и с любопытством наблюдали за ним.
– Вот этот зверь сразил двух ловчих звероловов, а третьего лишил руки. Но мы-то знаем, кто способен усмирить столь буйный нрав.
Все перевели свои взоры на Гильгамеша. Царь, подойдя вплотную к клетке, протянул свою руку к животному, но то тут же попыталось ударить ее своей когтистой лапой. Все демонстративно ахнули. Гильгамеш убрал руку и поймал взгляд зверя. Тот, щетинясь, оголяя зубы, снова зарычал, царапая деревянный пол, оставляя на нем глубокие борозды. Царь, не теряя его взбудораженных песочных глаз, продолжал смотреть на него, пока тот постепенно не начал опускать свою морду вниз; рык стал тише, и животное, поджав хвост, вжалось в угол клетки. Правитель, отодвинув засов, неожиданно открыл клетку. Все разбежались в стороны и притихли. Он медленно протянул руку ко льву; тот еще щетинился на него, но, покорно слушаясь своего укротителя, дал себя погладить по густой рыжей гриве. Все заликовали, восторженно захлопав в ладоши.
Винный дурман уже проник в голову, и гости, смешавшись между собой, о чем-то возбужденно говорили, продолжая пить и вести дискуссию о своих подвигах. Кто-то уже, уткнувшись в дубовый стол, крепко спал; в темноте закоулка пожилой представитель знати жадно обжимал молодую блудницу, а его жена яростно искала его глазами в этой суматохе. Я, взяв с собой кувшин и оставшийся в нем напиток, решил удалиться с этого пира, чтобы залить свое прошлое вином и забыть о былом как о разочаровании, постигшем меня на пике пустой славы. Гильгамеш ликовал в окружении своих людей и дев, что кружились рядом с ним, как мухи. Но не успел я покинуть место пиршества, как появилась красивая женщина в белой тунике, освещенная серебристым светом луны и яркой звездой, сиявшей над ее головой. Она на богиню больше походила, чем на знатную деву, в окружении таких же бесподобных существ в образе юных дев, и среди них была Шамхад. Я замер, не в силах пошевелиться. Все присутствующие вонзились взглядами в появившихся незваных гостей и умолкли. А Гильгамеш, растерявшись, обронил свой бокал, из которого вылились остатки вина.
