– Мне снится только отмщение.
– Чем дольше тебе снится что-нибудь приятное, Ралата, тем быстрее оно приедается. Стирается и тускнеет. Чтобы избавиться от одержимости, мечтай о ней почаще.
– Ты говоришь как старик, как баргастский шаман. Одни загадки и дурные советы; правильно Онос т’лэнн никого не слушал. – Ралата чуть было не взглянула на запад, за плечо Драконуса, словно могла увидеть своих сородичей с Военным вождем во главе, шагающих прямо к ним.
– Онос Т’лэнн, – пробормотал Драконус, – имасское имя. Странный вождь для баргастов… Расскажи мне эту историю, Ралата.
Она хмыкнула.
– Я не мастерица истории рассказывать. Хетан взяла его в мужья. Он был на Собирании, когда все Т’лан имассы явились на зов Серебряной Лисы. Она вернула ему жизнь, забрав бессмертие, тогда-то Хетан его и нашла. Когда кончилась Паннионская война. Отцом Хетан был Хумбралл Таур, объединивший племена Белолицых, но он утонул при высадке на берег этого континента…
– Постой-ка. Разве ваши племена не жили изначально на этом континенте?
Она пожала плечами.
– На беду пробудились боги баргастов. И наполнили мозги шаманов своей паникой, будто кислой мочой. Мы должны вернуться сюда, на родную землю, чтобы сразиться с древним врагом – так нам говорили, ничего не объясняя. Мы думали, что враги – тисте эдур. Потом – что летерийцы, а потом – акриннаи. Но все это были не они, а мы теперь уничтожены; и если Секара говорила правду, то Онос Т’лэнн мертв, как и Хетан. Они мертвы. Надеюсь, что баргастские боги умерли вместе с ними.
– Ты можешь рассказать о т’лан имассах?
– Они склонили колени перед смертным. В разгар битвы повернулись спиной к врагу. И больше я не хочу о них говорить.
– И все же ты пошла за Оносом Т’лэнном…
– Его не было с ними. Он стоял один перед Серебряной Лисой, костлявый, и требовал…
Но тут Драконус наклонился вперед, почти повиснув над огнем.
– «Костлявый»? Т’лан – Теллан! Бездна под нами! – Он вдруг вскочил, еще больше напугав Ралату, и пошел вперед, а она смотрела, как ножны на его спине словно сочатся тьмой.
– Вот сука! – взревел он. – Эгоистичная, злобная ведьма!
Ублала услышал крик и внезапно возник в неярком свете костра с громадной палицей на плече.
– Чего она сделала, Драконус? – Он сверкнул глазами на Ралату. – Убить ее? Если она… а кстати, что значит изнасилование? Это про секс? Можно я…
– Ублала, – прервал его Драконус, – я говорил не про Ралату.
Теблор огляделся.
– Я никого больше не вижу, Драконус. Она прячется? Кем бы она ни была, я ее ненавижу, если только она не хорошенькая. Она хорошенькая? Хорошеньким можно и сподличать.
Воин уставился на Ублалу.
– Лучше завернись в меха, Ублала, и поспи. Я буду дежурить первым.
– Ладно. Хотя я не устал. – Он развернулся и пошел к своей лежанке.
– Осторожнее с ругательствами, – тихо прошипела Ралата, поднимаясь на ноги. – Что, если он сначала ударит, а спрашивать будет потом?
Драконус покосился на нее.
– Т’лан имассы были немертвыми.
Ралата кивнула.
– И она не отпустила их?
– Серебряная Лиса? Нет. Думаю, они просили, но – нет.
Он, казалось, вздрогнул. И, отвернувшись от Ралаты, медленно опустился на одно колено. Она не понимала, что выражала эта поза – смятение или горе. Ралата нерешительно шагнула к нему, но тут же остановилась. Он что-то говорил на неизвестном ей языке. Повторял одну и ту же фразу хриплым, густым голосом.
– Драконус…
Его плечи тряслись, и тут она услышала раскат хохота – смертельного, вовсе не веселого.
