Уверение Фомы. Рассказы. Очерки. Записи - страница 18

Бабульчик собирался ходить!

Пропустив мимо ушей одиночную, можно сказать, случайную реплику Мареева «она не хочет сама себе менять исподнее», Арина Юрьевна сказала Дашке тет-а-тет: «Только любовь способна такую фантастику утворить! Но неужели это возможно между Эдой и Витей? Рассудок мой изнемогает!..»

Кто ж из двоих был ведущим, а кто – ведомым? И если лишь один из тандема любит, а второй – только позволяет себя любить, то как следовало распределить роли в этой паре? Буде таковой она являлась.

Начитанный начсектора Селеменев, объевшийся Блаватской, Елдашева и «ренегата Каутского», засандалил в народ такую сентенцийку: «Витя Мареев набирается молодой плотской энергии на утренних массажах, а затем ретранслирует её бабке».

– А что, – сказала инженер Ветка Сагайдачная, – не жалко! Тем более – процесс приятный. Да от таких рук любая сморщенная старческая плоть устремится к жизни. – И крикнула: – Виктор Александрович, вы меня сегодня поплющите?

– Шахерезада Степанна! – разминая пальцы, в полном соответствии с цитатой из спектакля Образцова «Необыкновенный концерт», призывно воскликнул сидевший под сиськоватой плакатной дивой Витя Мареев.

– Я готова! – сипло и громко, прямо по либретто, ответила Сагайдачная.

«Но какие там могут быть ласки?» – думалось Дашке, в воображении которой рисовались живые, однако не очень эстетичные картины, напоминавшие смесь голливудской эротики с трактатом «Занимательная геронтология». Бр-р-р!!!

«А почему бы и нет? – сказал ей муж. – На всяк инь найдется свой ян!»

Эда позвонила в сектор: «Девочки, я уже срастаюсь. Скоро выйду!»

Селеменев, имевший тошнотворное обыкновение к любым событиям подбирать цитаты, пробормотал: «В двенадцать часов по ночам из гроба встаёт барабанщик. И ходит он взад и вперёд…»

Но другой звонок произвёл куда большее впечатление. Дашка взяла трубку, и жена Мареева сообщила ей, что Виктор Александрович ночью умер.

Ка-а-ак?!!

Приехал от Эды в половине первого ночи, на последней электричке метро. Сразу заснул. И – не проснулся.

Царство ему Небесное! На Пасхальной неделе, да ещё так легко, во сне, без мук и болячек! Светлого человека Господь прибрал!

Боже, а как же теперь Эда?!!

И кто отважится сообщить ей? По всему выходило, что придётся Селеменеву.

На следующий день после поездки к Эде Селеменев сидел за своим рабочим столом какой-то потухший. Даже закурил, чего за ним не водилось.

На похороны в квартиру Вити Мареева пришли почти все бывшие работники сектора: ведущий инженер Поцетадзе, охреневающий РУХовец, в начале девяностых годов пускавший обильную пену за суверенизацию Нэньки, с выпученными «очима» глаголавший о том, что Украина по потенциалу входит в десятку развитых стран Европы, а то и мира, и стоит ей отпасть от клятых москалей-оккупантов, как она ракетой устремится к процветанию. Хрен там!.. Короче, так оно и случилось: теперь хохол Поцетадзе сидел по ночам в какой-то «пердянке», то бишь ларьке на окраине города – гнул спину на чернявого хозяина-южанина, торгуя всяческой резиной: жвачкой, а также, как он говорил, «противозачаточными кондомами» и проч.

Явился и бывш. ведущий инженер Чепушилин, подавшийся в ученики к известному целителю Дедичу, усвоивший от него прорицательную атрибутику и теперь не расстававшийся с янтарным маятником на суровой нити, буквально указывавшим касатику всю правду про порчу и сглаз, но ничего не говорившим, падла, про «когда зарплата», то бишь доколе будет зиять заводская трёхгодичная задолженность и когда же их контора начнёт получать новые бабки по заказам от двух министерств обороны – украинского и российского (хотя велись переговоры и с израильским, и с португальским, входящим во вражеско-дружественный агрессивно-миротворческий блок NАТО). Теперь, появившись в секторе, Чепушилин, помавая янтарным маятником аки кадилом, обошёл углы, в которых таилась тяжёлая энергетика, и «очистил информационные каналы от скверны».