Он не думал, что ему будет так больно слушать Таню! Вероника Смысловская сказала, что он не способен на любовь, но у нее были к тому основания. И бесстрастным она его не обзывала. А Таня, да как она могла? После того как он месяц проработал с ней бок о бок и каждый его вздох, каждое движение были наполнены мучительной нежностью… Путь она не поняла его любви, но назвать его холодным… Наслушалась бабских россказней, только и всего!
– Ты тут целую философию развела, оперируешь вселенскими понятиями, а на самом деле все гораздо проще – твой любимый профессор просто злобный эгоист. Поэтому до сих пор и не женат.
– Вообще-то злобные эгоисты тоже имеют право на счастье, – заметила Таня. – Он же не виноват, что такой уродился.
– А женщина виновата? Чем жить с таким занудой, лучше сразу повеситься.
«Ну и повесься!» – злобно пожелал Миллер. А он-то думал, что, несмотря на ненависть к нему как к штатной единице, его жениховский рейтинг остается в коллективе высоким. До этого момента он был убежден, что любая сотрудница, получив от него предложение руки и сердца, ответит моментальным согласием.
– Он может быть очень счастлив в браке, – заступилась Таня. – Знаете же, один любит, другой позволяет себя любить. Позволять себя любить – это тоже дорогого стоит. Понять, как сильно тебя любят, принять чужую любовь и ответить на нее благодарностью – пожалуй, это даже труднее, чем любить самому. Обычно как бывает? Если человек влюбляется в нас, мы сразу же начинаем считать его своей собственностью и относимся к нему хуже, чем к верной собаке. Чем самоотверженнее он любит, тем сильнее мы презираем его, беззастенчиво пользуясь его услугами, а сами сохнем по какому-нибудь красавчику, который нас и знать не хочет. Мало у кого хватает мужества сказать: вот человек, для которого я – центр Вселенной. Спасибо ему, что он выбрал меня из всего остального человечества, что я – самый главный человек в его жизни. Я – обыкновенная женщина, стала для него чудом.
– Как поэтично! – фыркнула Ирина Анатольевна.
– Зато правда! – отрезала Таня. – Меня этому мама учила. Она выходила за отца без любви, он взял ее буквально измором, но я никогда не встречала более счастливой пары. Она вовремя поняла, что нужно быть благодарной за любовь.
Разговор плавно перетек на темы, не имеющие прямого отношения к Миллеру, и он осторожно поднялся на третий этаж, чтобы окольным путем пробраться к себе в кабинет. Встречаться с кошмарными тетками ему совершенно не хотелось.
Вернувшись в каморку, он вымыл лицо холодной водой, посмотрел в зеркало и строго сказал себе: «Любовь умерла!» Поймал себя на том, что у него появляется привычка разговаривать со своим отражением – верный признак полного одиночества, и расстроился окончательно.
«Надо же, чуть было не женился на сентиментальной дуре, которая верит книжным представлениям о любви, а на досуге размышляет о философских аспектах романа «Мастер и Маргарита». Причем размышления эти дают очень скудный результат! Вот нахалка, она еще пытается анализировать мою личность! Ни черта не зная обо мне, опираясь на сплетни глупых баб. Вылепила из меня героя слюнявого женского романа. Нет, такого бреда я давно уже не слышал!»
На душе было тошно. Миллер открыл шкаф, мечтая найти там что-нибудь успокоительное.
– Прошла любовь, завяли помидоры, сандальи жмут, и нам не по пути! – продекламировал он вслух, убедившись, что коварный Криворучко стащил у него все запасы.
